Живая вода времени (сборник)
Шрифт:
Какое может быть по-лож(ь) – ительное торжество – у восставшего в секуляризованном «гробу» – я-чества?!
Кант заболевает от своего трансцендентального откровения, но сохраняет честь сугубо тварного «самобытия» – с генезисом: улыбки – на его пожизненной маске.
Владыка Платон, напротив, и посмертно определяет душевную бездну в антиномической не-истине ноумена, который «есть горестнее. небытия» зверопоклонников на Страшном Суде (Мф 26–54, 55, 56; Откр 6-16, 14-9, 10, 11). [23] Эсхатологическая совесть не замедлила с феноменальным распятием апофатической личности в самопроизвольной
З-с-ияющая н-есть! – как рационалистическому «воскресению» буквы, так и мистической «смерти» духа – на «внутреннем кресте»: [25] агонизирующей у-гроб-ы.
З-с-ияющая н-есть! – как экзотерическому «бытию», так и эзотерическому «небытию» – на вечно ветшающей бездне.
Духовное распятие – бессмертно в своем опыте умирания. Духовное распятие – обосновано в своей нулевой точке.
Потомок Адама Бого-Законно обречен на первородную «тьму» (Быт 1–2) – в себе. «…Самая смерть за казнь не ставится, но за опыт.» [26]
Так и только так грешник причащается к своей оригинальности.
Естественная метафизическая аналогия – дается лишь на почти невыносимое испытание: подлинную люб-о-пытку – у-гроб-ной плоти.
Трансцендентальные связки уже не разорвутся от феноменальной истины. Честное само-не-бытие – и ноуменально – не пе-ре-жить.
С органичной непосредственностью Московский иерарх разоблачил онтологическую претензию ветхого духа на «совершенно» конечное «закрепощение» Творца – в первой нощи творения.
Антиномические крайности двуединой тьмы – неслиянно слились – в не-а-сущем синтезе: культурно-исихастного покаяния.
Ни «вещь в себе», ни «смерть Бога» – никакая «потусторонняя» абстракция не смогла адекватно и – «безумно» (1 Кор 18–25) отразить – да, по-лосевски «солипсическую» [27] бездну: вечно! – агонизирующего пере-живания – секуляризованного я.
Абсолютная пропасть противоречивых значений – вслепую: про-зрела – «всеединую» истину в конкретном «яко Боге» – антропоцентрической букве «свободника».
«Платоновские примеры антиномический «идей»: «яко Бог» = «не бог» = «не-бог» («не бог» + «бог»); «свободник» = «духовный колодник – с духовной свободой» (см.: Преосв. Платон. Т. 3. С. 224, 234.).
Естественно: «классическая» – аналогия воочию исчезла в «вещной» н-ести: субъектно-объектной свето-тьмы. Полож(ь) – ительное мышление неприкаянно обрушилось – камнем «бытия», достигнув феноменального дна. Нигилистический «ноумен» – «интеллигентски» – не вознесся.
Платону удалось – с конгениально-«безумной» логикой – взять древнерусскую «крепость» – благодаря последовательному оттеснению контрадикторных сторон – на «буквальный» край: не-истинного синтеза – православной «идеи». «Методически» [28] выдержанный антиномизм – привел к «несамопротиворечивой» [29] форме – не-классической определенности – дихотомического само-не-бытия.
Для имманентного понимания платоновских творений я дополняю православные «идеи», или лучше – термы (= оригинальные оксюмороны), митрополита – своими – з-с-иятельными: н-естью, не-а-сущим, у-гроб-ой и др.
Нельзя не подчеркнуть, что русский язык –
«Кто почерпает мысль изнутри себя, кто схватывает ее. в минуту ее рождения, уже облеченную в свойственный ей мысленный образ («ада» и т. д. – П.К.). тому легче найти в собственном языке. материальное слово, свойственное мысленному, в котором оно уже заключается. и из которого оно вдруг выходит во всей полноте своей.» [32] – в секуляризованном виде контрадикторной термичности – безумно-логическом условии поэтически богатой генезисности русского ума – на «последнем пределе» (Ф.М. Достоевский) [33] – именно оксюморонной о нт-ичности.
В противовес исключительно по-лож(ь) – ительной и – оборотнической «онтологизации»: у-гроб-ного начала ветхого я – Платон нашел конкретно-метафизический способ выражения доселе не выразимого опыта: древнерусского тлланта – на самой первой ступени его покаяния – на самой последней ступени его произвола.
Определилось буквально-анагогичное – не-истовое! – двуединство: оригинального «бытия-ничто» – при эсхатологическом «сочетании» совестливого самосуда, «которое произошло непреложно и неслиянно, и неизменно, и нераздельно, и неразлучно». [34] Без диалектического снятия в «неразрывном единстве» – «становления» (=«начала» = «жизни» = «духа»). [35] Без «меонического» «замирения» и «слияния» в «одной высшей истине» – «несуществующего». [36]
Ни Гегель, ни Н.М. Минский не смогли отказаться от онтологической «уловки» (=«представления» = «зрелища») – даже перед «конечными пределами Тотальности реального» (Ж. Батай), [37] преклонившись-таки перед «классически»-«просвещенным» кумиром: самоотверженной эссенции – «всесущей» буквы.
«Самобытных» мыслителей – «подчистую» – не хватало на безумно-антиномический синтез: эсхатологического и – «ипостасного» соединения [38] – их первородно-непосредственных бездн.
Кружило-вертело – «интеллигентски»-«светлые» головы – в разверзнувшейся н-ести: внутреннего креста. Умо-мрачило – от безысходной свободы – било – в клинически-посредственнейшем безумии – несло – на-буквалистски-проч(ь) – ных! – гвоздях.
Мука – и-с-конная мука – вз-г о – р е – нивала честную, подлинную самость, и потому воплощался – «не-бес-ен-но»! – идейно-категориальный «божок». Воистину – тайный: в я-зычной молчи. Воистину – бессмертный: с улыбкой в гробу..
Искомая объективация упрямых грешников – преиспо: л-д-ненно! – осуществляется.
Абсолютная интроспекция – на совесть! – рассыпается в прах.
Православный Платон не обожествлял своего падшего самоотвержения – не смирялся до конечного абсолюта: «певят». [39]