Живем только раз
Шрифт:
Вернулся он минут через двадцать в сопровождении «коллег».
— Леха вот говорит, — он ткнул указательным пальцем в плечо седого занюханного мужичонку в лоснившейся от грязи одежде, — что у Ботика вроде такое, как ты говоришь.
— Ботик это фамилия, что ли, такая? — полюбопытствовала я.
— Да нет. Фамилия его Ботов, прямо в масть. Он такой маленький, черненький. Но он, дамочка, хорохористый. Может, и не отдаст.
— Разберемся. Где его лежбище? Пошли к нему.
Лежбище Ботика было на окраине свалки. Мы тащились туда чуть ли не полчаса.
Наконец-то передо мной предстали хоромы Ботика. Это был импровизированный «шалаш» из составленных в виде конуса двух треснувших бетонных плит. Задняя стенка сооружения состояла из покоробившихся от времени и влаги фанерных огрызков.
Со стороны входа с «крыши» свисало невообразимое тряпье, спускавшееся приблизительно до уровня плеча.
Шалашик — как обычно располагают собачью конуру — смотрел входом на юг. Одним словом, домик кума Тыквы. Хозяин отсутствовал. Вдоль одной плиты лежала куча лохмотьев — ложе хозяина. На задней стене на гвоздике висел измочаленный березовый веник, и под ним стояло кресло. Я шагнула к нему… и разочаровалась. Похоже, конечно, по описанию. Особенно если бы то самое кресло попытались поделить между собой два бультерьера. Но и это не главное. Сохранившийся в некоторых местах ободок был синим.
Обидно, конечно. Но ребят я все-таки материально поощрила. Правда, скромненько. И условилась с ними, что, если вдруг такое кресло появится, они мне сообщат. Координаты я им оставила.
Чертыхаясь, я вновь преодолела все препятствия и пробралась к своей «девятке». Нажав на газ, я взяла курс опять на Антоновку. Поставив машину в укромном переулке, принялась прослушивать дом вдовы.
Меня возмущала ее бездеятельность. Солнце палило. В машине я чувствовала себя, как в раскаленной консервной банке.
Одним словом, я изо всех сил дерзала, как советовали мне косточки. Но заветная цель пока даже на горизонте не появилась. Видимо, косточки просто пошутили.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
Но я проявила завидное упорство и, умирая от голода, проторчала у дома вдовы до четырех.
Правда, на минутку выскочила из своей «душегубки» и слетала в местный магазинчик, приобрела батон и бутылку сока. И все-таки мое терпение было вознаграждено — кое-что узнать мне удалось.
Ирина вновь звонила таинственному Антону, настаивая на свидании. И вновь получила отказ. Полный отлуп, так сказать.
Я подумала, что молодой человек на фотографии — последняя пассия Ирины, — вероятнее всего, и есть тот самый Антон, которого она безуспешно зазывает на свидание.
Но время истекло. Пора было изъять информацию, добытую Юлей.
Пора, мой друг, пора. Перед административным зданием ЖБИ-1 стояла серая «Волга» последней модели. Я предположила,
— На месте? — спросила я Юльку, поднявшись на второй этаж.
— Давно уже.
— Как твои успехи? С задачей справилась?
— Справилась. Думала, что умру от страха. Он меня как раз на квартиру звал, мой день рождения отмечать — он у меня завтра. Я стала отказываться, а он говорит: «Тебе что, моя компания не нравится?» Что в таком случае скажешь? Я, конечно, ему про семейные проблемы, про плохое настроение. А он мне в ответ: «Проблемы решишь как-нибудь, а настроение поправим». Что хочешь, то и делай.
— Сделай-ка ты, Юля, вот что. Выясни, где находится эта квартира, пообещай приехать, ключ возьми, а там разберемся. Договорились? — Она кивнула. — Вот номер моего сотового. Позвонишь и сообщишь. Идет?
Девушка снова кивнула.
— Ну вот и хорошо. Давай то, что удалось записать.
— Ой, Тань, вы лучше сами возьмите. Я боюсь что-нибудь сломать.
Я забрала пленку и присела на стульчик у окна, поджидая, когда выйдет Мартынов. Уж очень мне хотелось на него взглянуть.
Мартынов вышел из кабинета без пяти пять. Я смотрела на него и счастливо улыбалась: этот человек был тем самым мэном, которого Шимаев увековечил на фото рядом с Ириной Анатольевной. Такой расклад мне очень понравился.
— Юля, — сказал он секретарше, — поди в бухгалтерию и возьми сводку по заработной плате за май месяц.
— Антон Витальевич, — Юлька чуть не плакала, — так ведь уже конец рабочего дня. Они всю документацию уже в сейф убрали. И сейф опечатали.
— Делай, что я сказал, — безапелляционным тоном приказал он.
Юлька побрела в бухгалтерию.
Он снова скрылся в кабинете, потом передумал и, выглянув оттуда, обратился ко мне:
— А вы что хотели, девушка?
Я не могла отказать себе в маленьком, совсем малюсеньком удовольствии пощекотать ему нервы.
Я ослепительно улыбнулась и многозначительно изрекла:
— А я из общественной организации социальной защиты населения. У меня задание — проконтролировать соблюдение прав трудящихся на вашем предприятии.
Приятно иногда зрить, как отваливается мандибула (челюсть то бишь). И как при этом меняется выражение лица хозяина этой самой мандибулы.
Антон Витальевич расплылся в самой искренней, самой нежнейшей улыбке:
— А что же вы так поздно? Пришли бы пораньше. Мы бы все вам показали.
— А я и раньше приходила. Но никого из руководства на месте не застала.
Он закивал.
— Да, вы знаете, тут все функции на себя брать приходится. И снабженческие в том числе. Волка же, как известно, ноги кормят.
— Конечно, конечно, — улыбалась я.
— Так приходите завтра, если хотите. Я вам экскурсию организую.
— Спасибо большое. Обязательно.
Появилась Юля. Вид у нее был потерянный:
— Антон Витальевич, как я и говорила, они опечатали сейф.
Мартынов лучезарно улыбнулся секретарше: