Живем только раз
Шрифт:
И часто-часто затараторила по-своему, объясняя матери суть нашего разговора.
Я терпеливо принялась втолковывать юной особе, что, имея такие скудные данные о Саше, найти его практически невозможно.
— Да нет. Саща все знают, он говорил.
Я улыбнулась:
— А у вас нет его адреса, что ли?
— Нэт. Ехал в гости, потерял адрис.
— Зачем же вы так поздно туда едете? Вы уже не успеете на последний автобус.
Девица вновь перевела матери наш диалог, а мне сказала:
— Пят,
— Тогда надо было ехать прямо с автовокзала. Прошли бы к нему по подземному переходу и сели бы в автобус. Уже были бы в Антоновке.
Девушка вновь застрекотала, обращаясь к матери.
Та, улыбаясь, кивнула. Затем обняла меня за плечи и погладила по спине, вероятно выражая свою благодарность.
Было бы за что. Я развела руками и покрутила головой, мол, не понимаю.
Девушка перевела:
— Мама сказаль, что вы хорошая.
— Спасибо, — рассмеялась я и, тронутая столь теплым ко мне отношением, предложила: — Давайте я напишу вам записку. Вы будете с ней ходить по Антоновке и показывать ее — вы же плохо говорите по-русски. А прочитав записку, вам, может, кто и подскажет, где ваш Саша живет.
Девчонка кивнула и перевела матери мое предложение.
Та вновь прижалась ко мне, поглаживая теперь по плечу и лопоча слова благодарности.
Я достала из сумочки листок, ручку и начала воззвание к добрым людям:
— «Я плохо говорю по-русски. Помогите… — и тут же зачеркнула слово „помогите“. Подумала, что дальше никто ничего и читать не станет, напугается, что денег просят. — Подскажите, — продолжила я, — где живет Саша, который торгует вещами на базаре. У Саши жена Инна, — все это я проговаривала вслух. А девчонка кивала и все добавляла новые сведения. — У Инны сестра Нина, у Нины муж Гоша — абхазец. Все живут в одном доме. У Гоши двое детей: девочка и мальчик, у Саши и Нины — один ребенок». — Пол Сашиного и Нининого ребенка юная переводчица не знала.
Подошел автобус. Я вскочила, увлекая попутчиц за собой:
— Там допишем. Это последний автобус в ту сторону.
Они, кивая и лопоча, рванули к автобусу, пытаясь забрать у меня пакет, чтобы помочь мне. Сами женщины не были обременены вещами — лишь сумка одна на двоих.
Я влетела в автобус и сразу оплатила проезд. И только потом плюхнулась на переднее сиденье. Дамочки об оплате еще не позаботились, лопоча: «Саща, Инна, Нина…»
В автобусе было всего-то шесть человек. И водитель некоторое время молча ждал оплаты.
— Вы заплатите. Он не поедет, пока все не приобретут билеты.
А юная леди, теребя червонец, все еще стрекотала.
И тут раздался громоподобный рык:
— Вы будете платить, черт возьми?! Заладили: Саша,
Наконец инцидент был исчерпан. Мы поехали.
Теперь юная особа начала выяснять, как добираться обратно, если не найдут Сашу.
— Оттуда вы не сможете уехать на автобусе — будет поздно. Дойдете до поворота — я вам его покажу — и тормознете попутку.
Девчонка меня не поняла:
— Попутка — что это?
— Машина, машина, — произнося эти слова, я жестикулировала правой рукой, как бы останавливая машину.
— Мащина? Сколько?
Я пожала плечами:
— Не знаю.
— У нас денга нэт.
Тут уже пассажиры, следующие до Антоновки, не выдержали и приняли горячее участие в судьбе женщин. Они начали гадать, кто же этот таинственный Саша.
Одна женщина сказала, что на задворках Антоновки есть улица, где проживают нерусские семьи в коттеджах.
Старичок с палочкой заверял, что на той улице русских вообще нет. А в семье, которую ищут дамочки, только один абхазец.
Я считала, что самое разумное — это выйти на первой остановке, идти по Центральной улице и показывать всем встречным и поперечным мою записку.
Я показала поворот, где им, возможно, придется голосовать на обратном пути.
Когда наконец-то женщины вышли на первой остановке в Антоновке, все облегченно вздохнули. А водитель отпустил им вслед еще пару ласковых.
Я вышла на второй остановке и направилась к дому Губера. Но тут меня окликнули. Обернувшись, я увидела Ленку. Она поджидала автобус на Тарасов на другой стороне улицы.
Я пересекла улицу и подошла к подруге:
— Привет.
— Привет, Тань. Ты представляешь, все удалось! Я оформила сделку. Так что комиссионные у меня в кармане.
— Отлично. Поздравляю.
Ленка состряпала уморительную рожицу и добавила:
— Не знаю, что бы я без тебя делала. Ты дала мне возможность поверить в себя, сударыня Таня, — и засмеялась. — Уж теперь-то я точно разбогатею. Так сказать, небольшая прибавка к моим скромным отпускным.
— Ладно, артистка, скажи лучше, что там наша подопечная поделывает?
— Ты про вдову, что ли?
— Про кого же еще? Про нее, родимую.
— Отдыхает душой и телом в предвкушении обновления интерьера с помощью напольной вазы.
— Придется поломать ей кайф.
— А ты жестокая, госпожа детективша.
— Работа такая, — парировала я.
— А где, кстати, твоя «девятка»?
Супервнимательная подруга наконец-то заметила, что прибыла я на своих двоих.
— Крякнула я, кажется, свою ласточку. Скорее всего картер пробила, — горестно вздохнула я. — Так что теперь я безлошадная. Так-то вот.