Живите и помните!
Шрифт:
– Приготовиться к посадке. Механизацию крыла включить. Закрылки тридцать.
– Есть тридцать.
– Скорость триста восемьдесят. Триста семьдесят. Триста пятьдесят. Штурман?
– Идем по глиссаде, продолжаем.
– Триста тридцать. Триста десять. Двести девяносто. Двести семьдесят. Касание!
– Есть касание!
Пузатый, словно раскормленный гусь, самолет коснулся грязной, заваленной мусором бетонки, подпрыгнул и… покатился дальше.
– Двести пятьдесят! Реверс!
– Есть реверс!
Спаренные саблевидные лопасти
– Сто восемьдесят! Сто пятьдесят!
Из кабины уже видно человека в конце полосы у какой-то бронемашины, размахивающего ХИСами – по одному в каждой руке.
– Кажется, свои…
Самолет пробежал по полосе, резко завернул в сторону, прокатился еще два десятка метров и встал. Распахнулась передняя аппарель – и сразу несколько десантников с автоматами и пулеметами оказались на полосе.
– Свои! Свои!
– Пароль! – пулеметы направлены друг на друга.
– Россию не победить!
– Россия всегда права! – кричат от скособочившегося у края ВПП грузовика с разорванными пулями в клочья покрышками.
Нацеленные друг на друга стволы медленно опускаются.
– Кто старший?
Офицеры сходятся как на нейтральной территории – на равном расстоянии от грузовика до самолета.
– Я. Подполковник в отставке Тихонов. Немой.
– Полковник Абрамян. Девяностый воздушно-штурмовой полк. Это Маклясов, начальник нашей разведки. Здесь безопасно? – Полковник кивает в сторону потрескивающих дальше, у контейнеров, автоматных очередей.
– Пока да. Остатки былой роскоши. Но если не пошевелиться, они попытаются заблокировать дорогу.
– Не успеют. Вы у нас проводниками?
– Да, в пределах города.
– Тогда – Маклясов, займись. Распредели по ротам, мы выдвигаемся. Транспорт здесь можно найти?
– Навряд ли. Хотя в городе есть.
– Бивень, бери своих – занять вышку, закрепиться. Устанавливайте пулемет. И не стреляй в кого попало, там свои есть.
– Есть, господин полковник, – десантник бросается исполнять поручение. На полосу уже садятся другие самолеты, поднимая в воздух тучи густой афганской пыли…
Высоко в ночном кабульском небе, сваливаясь на правый бок, парит только что пополнивший запасы топлива тяжелый штурмовик «Громовержец». Сенсоры и радары ищут цели, достойные внимания, – прежде всего по маршруту выдвижения десантников. При планировании операции были приняты ограничения на ведение огня – только в ответ. Еще не хватало – расстрелять полгорода и получить с ходу партизанскую войну и тысячу-другую кровных мстителей.
По центру, в обшитой мягким негорючим материалом кабине группы разведки и наведения – перед огромными, на половину переборки экранами сидят два офицера. Перед каждым – компьютерная клавиатура и приборная панель, показывающая состояние огневых и разведывательных средств воздушного корабля. Этот самолет экспериментальный – на нем все огневые системы обеспечены либо бункерным, либо конвейерным
– Внимание. Наблюдаю множественные цели справа от маршрута выдвижения, цели активны.
– Есть. Настраиваю сканирование. Фиксирую.
Один из экранов внезапно как будто застывает, по углам экрана скачут цифры, на самом экране появляется все больше и больше значков.
– Зафиксировал.
– Множественные цели, активны. Наблюдаю автоматы «АК», пулеметы, противотанковые гранатометы в большом количестве. Легкая техника… вооруженная, вооруженная крупнокалиберными пулеметами.
– Опознать цели.
– Цели опознанию не поддаются. Помечены маяком как враждебные.
Кто-то из боевиков, видимо из командного состава, как на грех начинает стрелять в воздух из автомата, видимо поднимая воинов на джихад против крестоносцев, высаживающихся в аэропорту. А в приказе на проведение операции, между прочим – в разделе, определяющем правила применения оружия, ничего не сказано относительно степени опасности. Это значит, что даже автоматный огонь, направленный в сторону высоколетящего самолета, экипаж оного имеет право рассматривать как угрозу и враждебные действия. И правда – а ну как все-таки достанут… вон, тут у них и «ДШК» и «РПГ» есть – черт знает, сейчас им взбрело в голову из автомата пострелять, а через минуту что взбредет в голову?
– Помечены маяком…
Старший оператор включает внутреннюю связь с кабиной экипажа.
– Кабина, обнаружил множественные цели по правому борту, цели ведут себя враждебно. Принял решение открыть огонь, прошу вираж для открытия огня.
– Кабина, вас понял, отсчет.
– Внимание, принял решение открыть огонь главным калибром. Подать питание к орудию, заряды термобарические.
– Исполнено.
– Наведение. Цель групповая.
– Исполнено, есть захват. Все системы стабильны, отказов нет.
– Пять – четыре – три – два – один – огонь!
Над бывшими посольскими виллами, ставшими пристанищем для торговцев героином, марихуаной, рабами, детьми, убийц, насильников маленьких детей, воинов джихада, собравшихся воевать с русскими собаками, стеной поднимается нестерпимо яркое пламя. Восемь термобарических зарядов, выпущенных почти очередью, плавят металл и сжигают воздух, рвется к небу пламя, с треском разлетаются в разные стороны фейерверком горящие боеприпасы. В одной из вилл с глухим звуком «вумп-п-п!» взрывается цистерна с керосином, большим богатством по местным меркам, – и огненный столб рвется к небу, у его подножья чернеют, сгорая дотла, маленькие фигурки людей. Волшебный дракон – как этот самолет прозвали североамериканцы – неспешно плывет по небу, посылая на землю все новые и новые порции концентрированного огня…