Живое и Мёртвое
Шрифт:
«Выпустите меня! Пожалуйста, кто-нибудь, выпустите меня!»
Отчаянно мотая головой и зажимая уши руками, в которых до сих пор стоял детский крик, вы опускаетесь на ближайший стул. Чудик тотчас отлипает от совместно ощупываемой стены и присаживается рядом.
— Бука… ты как? — с беспокойством спрашивает он. — Может, того… перерыв на чай?
— Не время для чаепития, — со вздохом отвечаете вы, нехотя отнимая руки от ушей. — Мама с Фреди сегодня вернутся домой… во всяком случае, так она написала в ВотсАпе. Наверняка
— Умеют же люди принимать желаемое за действительное, — чудик неловко хлопает вас по спине и смущённо кашляет. — Хорошо, уговорила. Продолжаем поиски… а собственно, что мы ищем? Ловко замаскированную дверь? Портал в привиденческий ад?
— Дверь, — коротко бросаете вы, вставая со стула. — Ту самую дверь, в которую изо всех сил стучала маленькая Агнесса, умоляя равнодушных взрослых выпустить её наружу.
Ту самую дверь, которая не открылась даже после смерти несчастного, ни в чем не повинного ребёнка.
Расправив плечи, вы сосредотачиваетесь на ниспосланном вам видении, «хрономираже», как выразился чудик. В нём должна, просто обязана содержаться подсказка, крошечный намёк на то, где именно заперли Агнессу.
Вместо того вам на ум неожиданно приходят параллели с событиями настоящего, и вы постепенно начинаете осознавать, отчего маленькое привидение обратилось именно к вам.
«Двадцатое января одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Сегодня мы переехали».
Двадцатое января две тысячи двадцать второго года. Сегодня вы переезжаете в дом на Г-нской.
«Двадцать первое января одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Надеюсь, маме станет полегче».
Двадцать первое января две тысячи двадцать второго года. Вы надеетесь, что истерическое состояние вашей мамы пойдёт на спад и всё станет как раньше, до того, как вы покинули большую М.
И самое главное…
«Пятнадцатое сентября одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. <…> Смешной дядька, откуда им взяться, если у мамы всю жизнь была только я и у меня всю жизнь была только мама?»
Несчастная девочка всю свою короткую жизнь прожила с мамой, в то время как вы на момент переезда в Т. тоже остались лишь с ней. Из-за этого ваши с Агнессой судьбы оказались переплетены, и маленькое привидение из тысяча восемьсот пятого года смогло преодолеть пространство и время, чтобы дотянуться до вас, той, которая, по её мнению, разделяла с ней одну судьбу.
— Судьба, — медленно говорите вы, поворачиваясь к чудику. — Нет, не так… навеки умолкшие часы, заржавевшие шестерёнки, остановившийся жернов… Да, теперь мне всё ясно.
— И что тебе ясно, бука? — осторожно интересуется тот, на всякий случай подняв руки ладонями вверх. — Эй, я — хороший парень, если ты вдруг засомневалась.
— Время Агнессы, — терпеливо повторяете
Начало августа одна тысяча восемьсот семьдесят пятого года.
— Даже если мы знаем, что она до сих пор там, что мы можем с этим поделать? — удивляется чудик, следуя за вами.
— То, что могут сделать только настоящие охотники за привидениями, — усмехаетесь вы, проходя в свою комнату. — Как думаешь, легко пробить гипсокартон?
Повторять дважды не пришлось: ваш одноклассник бросается в расположенную на этом же этаже кладовую и приносит оттуда топорик. Его слегка потряхивает от нетерпения и предвкушения: наконец-то последняя загадка Г-нского дома будет разгадана.
— Разойдись! — на всякий случай кричит он и выделаете шаг назад, позволяя буйному другу нанести удар по обманчиво-белоснежной стене спальни. — Ого, бука, да ты у нас Шерлок! Тут и впрямь дверь!
Слегка кивнув, вы поощряете творимые одноклассником разрушения, а сами в глубокой задумчивости смотрите на очертания старой двери. Всё это время Агнесса была непростительно близко и всё же непозволительно далеко.
Она, как могла, давала о себе знать, но из-за того, что её воспоминания стали бесконечной петлёй из предсмертного желания и въездом в Г-нский дом, была не в силах донести самое главное.
«Здесь, по-прежнему здесь».
Чудик в поте лица работает топором, отвлекаясь разве что на попить, причём пьёт прямо из горлышка принесённого чайника. И вам, и ему сейчас не до вопросов гигиены: разгадка близка как никогда.
— Ну вроде бы всё, — ваш приятель в последний раз окидывает освобождённую от гипсокартона дверь критическим взглядом, после чего кладёт топор на пол и разминает пальцы: — Осталась сущая мелочь…
— Угу, взлом двери, — фыркаете вы, отнюдь не считая предстоящее мелочью. — Надеюсь, у тебя есть знакомый домушник, потому что вдвоём нам никак не справи… О!
— Одними фильмами о привидениях мои увлечения не ограничиваются, — довольно хмыкает чудик, вытаскивая из кармана заколку и явно наслаждаясь произведённым эффектом. — За столько лет замок наверняка пришёл в полную негодность. Тем более, что дверь межкомнатная.
— Думаешь, взрослый сумел бы её выбить? — задумчиво спрашиваете вы, следя за ловко орудующим в замке чудиком. — Сумел бы выбраться из этой злополучной комнаты?
— Смотря какая дверь и смотря какой взрослый, — дипломатично пыхтит тот и отстраняется. — Кажется, всё. Исторический момент: бука входит в комнату, где наверняка томится неприкаянная душа Агнессы.
— Если я всё поняла правильно, не только душа, — со вздохом отвечаете вы, берясь за ржавую дверную ручку. — Побудь пока здесь, мне нужно кое-что сделать… Иначе это рискует никогда не закончиться.