Живущий в ночи
Шрифт:
Щелканье спиц и велосипедной цепи выдавало мое местоположение, но – что поделать! Конечно, я мог бы взвалить велосипед себе на шею и нести его одной рукой, но надолго ли меня хватит?
Впрочем, звук, возможно, ничего не значит. Обезьяны наверняка обладают чутьем достаточно острым для того, чтобы унюхать передвигающийся в тумане клубок нервов под названием Кристофер Сноу. Они могли найти меня по следам.
Орсон, разумеется, тоже способен учуять их. Сейчас, в темноте, его черное тело виделось мне размытым силуэтом, и если бы шерсть на его загривке встала дыбом, я бы наверняка не заметил
Двигаясь по тропинке, я размышлял над тем, что может отличать этих резусов от других их сородичей.
По крайней мере по внешнему виду тварь, оказавшаяся на кухне Анджелы, являлась типичным представителем своего подвида, хотя и большего размера. Анджела, правда, сказала, что у макаки были «жуткие темно-желтые глаза», но, насколько мне известно, такая окраска радужной оболочки вполне характерна для данной группы приматов. В рассказе Бобби о виденных им обезьянах тоже не было ничего особенного, если не считать их не совсем обычного поведения и размеров вожака. Ни деформированных черепов, ни третьего глаза во лбу, ни здоровенного шурупа в шее, который указывал бы на то, что эти создания были сшиты из кусков трупов и реанимированы в тайной лаборатории сумасшедшей прапраправнучки доктора Виктора Франкенштейна.
Яйцеголовые подонки из Форт-Уиверна боялись, что обезьяна на кухне Анджелы либо укусила, либо поцарапала ее. Учитывая эти опасения, было бы логично предположить, что животное являлось переносчиком какой-то инфекции, которая передается через кровь или слюну. В пользу этой версии говорило и то, что после этого случая Анджелу заставили ежемесячно сдавать всевозможные анализы. В течение четырех лет у нее регулярно брали кровь, а из этого можно сделать вывод, что потенциальную болезнь отличает сравнительно долгий инкубационный период.
Биологическое оружие. Лидеры всех стран всегда клялись, что не собираются применять это изуверское средство ведения войны. Призывая в свидетели бога, говоря об ответственности перед судом истории, они торжественно ставили подписи под увесистыми международными договорами, запрещавшими исследования и разработку этого чудовищного оружия. И одновременно с этим в подземных бункерах продолжали готовить коктейли с сибирской язвой, штамповали аэрозольные баллоны с бубонной чумой, выводили новые штаммы кошмарных вирусов и бактерий. Стоит ли удивляться, что ни один из сумасшедших ученых, занятых в этой области, никогда не стоял в очереди на бирже труда.
И все равно непонятно, зачем они подвергли Анджелу принудительной стерилизации. Да, некоторые болезни, перенесенные матерью, могут стать причиной врожденных дефектов у младенца, но, судя по тому, что рассказывала Анджела о своих мучителях из Форт-Уиверна, они вряд ли стали бы беспокоиться о ее возможном потомстве. Было очевидно, что ими двигало не сострадание, а страх, граничащий с паникой.
Я спросил Анджелу, не являлась ли обезьяна переносчиком болезни. Ее ответ не оставлял сомнений: «Хорошо бы, если бы это было так. Возможно, в таком случае меня бы уже вылечили. Или я уже была бы мертва. Смерть гораздо лучше того, что меня ждет».
Но если это не болезнь, то что?
Внезапно ночь и туман прорезал тот самый безумный вопль, который слышали
Орсон застыл как вкопанный. Я тоже остановился, и щелканье спиц прекратилось.
Мне показалось, что крик раздался с юго-западной стороны, а еще через секунду с противоположной донесся ответный. Охота началась.
В туманной пелене все звуки были обманчивы, поэтому я не мог с точностью определить, на каком расстоянии от нас находились преследователи, но знал, что близко.
Ритмичная, как сердцебиение, пульсация прибоя нарушала тишину ночи. «Интересно, – вдруг подумал я, – какую песню Криса Айзека Саша крутит сейчас?»
Орсон двинулся вперед, и я последовал за ним. Ждать не имело смысла. Мы не могли чувствовать себя в безопасности, оставаясь на пустынном мысе. Нужно было как можно скорее добраться до города. Впрочем, и там нам грозила опасность.
Не успели мы пройти и двадцати метров, как в тумане снова раздался визгливый улюлюкающий вопль. Через секунду снова прозвучал ответный. На сей раз мы с Орсоном даже не замедлили шаг.
Мое сердце стучало как паровой молот и не успокоилось даже после того, как я напомнил себе, что имею дело всего лишь с обезьянами. Не с хищниками, а с безобидными пожирателями фруктов, ягод и орехов, с миролюбивыми подданными королевства, где не едят мясо.
Неожиданно в моем мозгу сверкнула яркая вспышка, вновь высветив лицо мертвой Анджелы. Я вдруг понял, что именно ускользнуло от моего внимания в тот момент, когда я, потрясенный, вне себя от горя, смотрел на ее распластанное тело. Поскольку рана имела рваные края, мне тогда показалось, что ее горло в несколько приемов перерезано тупым зазубренным ножом, теперь же я осознал, что это не так. Его перегрызли, разорвали зубами. Сейчас, своим внутренним взором, я видел эту страшную картину даже более отчетливо, чем тогда, когда стоял на пороге ванной.
Более того, теперь я вспомнил и другие отметины на ее теле, рассмотреть которые в тот момент у меня не хватило мужества: багровые следы укусов на руках и даже на лице.
Обезьяны. Но не обычные обезьяны.
Поведение убийц в доме Анджелы – возня с куклами, все эти «кошки-мышки» – напоминало скорее игру спятивших детишек. Там, должно быть, находилось несколько обезьян – достаточно маленьких, чтобы прятаться в местах, недоступных для взрослого человека, и передвигавшихся до такой степени быстро, что казались фантомами.
В пелене тумана снова раздался дикий вопль, и ответом на него стали сразу два, прозвучавшие с разных сторон.
Мы с Орсоном быстро двигались вперед. Мне хотелось кинуться сломя голову, но я сдерживал себя. Побеги я, и мои враги с полным основанием сочтут это признаком слабости, а для хищника страх жертвы означает ее слабость и служит сигналом к нападению.
Моя ладонь с такой силой сжимала рукоятку «глока», что они, казалось, срослись.
Сколько этих тварей скрывается в тумане? Может быть, три или четыре, может быть, десять, а может, и больше. Учитывая, что я никогда не стрелял из пистолета, если не считать одного случайного выстрела в доме Анджелы, я был далеко не уверен в том, что сумею поразить всех тварей раньше, чем они меня одолеют.