Живы, пока не взойдет солнце
Шрифт:
— Так когда мы уезжаем, коллега?
— Как только Реза обеспечит нам безопасный проход. Стригои закрыли границы, так что теперь даже удостоверение “Цепеша” меня не защитит. А тебя, стажер, и подавно.
— Помяни черта… — протянула Ким, кивнув на разоренный склеп неподалеку. Там, из под земли, согнувшись в три погибели, вылез огромный скрюченный человек, укутанный в кожаный плащ, грубо сшитый из нескольких плащей поменьше. Все его лицо было плотно забинтовано, как у мумии, а на макушке, точно сонный нетопырь, сидела широкополая шляпа.
— И этот клоп с зонтом приперся.
— Постарайся быть душкой.
— Гондон меня чуть не угробил. Я ему нихрена не должна!
— Кто с-старое помянет… — рассмеялся Реза, открывая калитку к могиле солдата, — Рад видеть вас-с в добром здравии, мои любимые вес-сперы! Ну и нашумели же вы, господин колос-сажатель, в нашем медвежьем углу.
Реза сел на лавочку напротив, и прогнившие доски затрещали под его весом.
— Не говорите так, будто не причастны, уважаемый Реза. Если вы знали о демоне, то должны были знать и о жертвах. Если бы вы нас предупредили, то этим детям не пришлось бы пережить кошмар.
Реза пожал плечами, отчего все его тело под плащом зашевелилось, словно стая крыс в мешке:
— Вы сами сказали, что необходима наж-живка, мой дорогой вес-спер. Эти малютки справятся, как всегда справлялись с этой гр-рязной, унизительной ж-жизнью. Уж кому, как не мне или вам… — Реза перевел взгляд на Юлю, — об этом знать. Ключ выр-рвали из Наследника, демон в аду, а души невинных вер-рнулись в тела. Пара лет и они вновь обр-ретут способность здраво мыслить… хотя от кош-шмаров вряд ли когда-нибудь избавятся. Другое дело та малютка, что видела вс-се от начала и до конца. Вряд ли она когда-нибудь с-сможет жить нормально… зря вы не отдали ее нам.
— Чтобы ты ее сожрал?! Может, мне тебе еще соль передать, мудила? — не выдержала Ким, вскочив со скамейки, но Денис ее остановил.
— Девочка отправится в приют Святой Батори, для детей с похожим жизненным опытом. “Цепеш” заберет ее себе.
Реза сухо рассмеялся.
— Так она станет колос-сажателем? Незавидная судьба для р-ребенка.
— Лучше так, чем от нее избавятся, как от нежелательного свидетеля. Так что я был бы вам очень признателен, уважаемый Реза, если бы вы вывели нас из города, как можно скорей, ведь оплату вы получили.
Складки бинтов на лице акарина натянулись, вырисовывая жуткую улыбку. Реза с трепетом извлек из кармана голубой гематит — застывшую кровь святой:
— И з-за это я тож-же должен с-сказать спасибо, колос-сажатель. Хотел бы я увидеть лицо этой наглой девчонки С-стригоев, когда она поймет, что игруш-шка не так ценна без всех батареек.
Звук лопат утих, и землекопы устроили перерыв, разложив на столике вареные яйца в фольге и ржаной хлеб с сыром. Обрывки их разговора оживили кладбищенскую тишину.
— Моей заслуги здесь
— В таком с-случае, передайте ей мой нижайший поклон.
— Не получится — она в аду.
— Что же, все мы там будем. Рано или поз-здно.
Реза тяжело поднялся со скамейки. Он коснулся полей шляпы, прощаясь с деловыми партнерами. Акарин вышел за калитку и грузно поковылял в сторону склепа:
— К вечеру все будет готово, вес-спер… — бросил Реза, не оборачиваясь, — Надеюсь, что судьба больш-ше не пр-риведет тебя в мой город.
— Ну вот, а я хотел провести здесь следующий отпуск.
Реза рассмеялся. И этот стрекочущий смех был подобен треску сухих листьев в костре.
Могилу закопали. Рабочие подхватили испачканные землей лопаты и ушли в сторожку.
Юля бросила на могилу последний взгляд, прощаясь с бабушкой и своей старой жизнью — с Джулией. Все ее путешествие из Сеула было только ради этого момента, но кто мог знать, что возвращение домой обернется сущим кошмаром. Вся ее жизнь в Южной Корее оказалась ложью, желанием, загаданным злобному джину, что вывернул мечту ребенка наизнанку.
Но теперь, как это не странно, Юля чувствовала, что оказалась на своем месте, что оковы на ее ногах, наконец, сломались. Она пробежала с ними весь этот безумный марафон, и теперь могла перевести дух перед новым забегом.
— Какие планы на будущее, лейтенант? — спросила Ким, устало потянувшись.
Чернопалов подошел к калитке и приоткрыл ее, пропуская Юлю вперед. Он на секунду задумался, а потом ухмыльнулся собственным мыслям:
— Верну свою сову.
P.S. It doesn't even matter
Вагон легко покачивало, а стук рельс убаюкивал вампиров, несмотря на поздний вечер. Денис расстелил на столе газету и вытащил из сумки два термоса с кровью.
Варвара лежала на верхней полке, мыслями утопая в черноте бегущего за поездом леса.
Юля устроилась на нижней койке, перебирая струны гитары, купленной на вокзале. Она периодически что-то записывала в тетрадку, хмуря лоб. Зачеркнув несколько строк, певица еще раз покрутила колки и взяла несколько минорных аккордов:
В дневнике твоем еще много пустых страниц
Белый лист, белый лист, белый лист
Я вырву все, чем ты когда-то была
Я буду счастлив, ворон?
“Больше никогда”
“Больше никогда”
На словах про ворона, Косой с глуповатым видом высунулся из рюкзака, завороженный мелодией.
— Красиво поешь, Юль. В музыкалку ходила? — спросил Чернопалов, наливая кровь в колпачок термоса.