Живые и взрослые (сборник)

Кузнецов Сергей Александрович

– Как-то раньше без нее обходились, – сказала Марина, – и ничего.

В раздевалке она рассказывала Гоше мертвый фильм, который когда-то видел дядя Коля и потом пересказал ей. Это был фильм про мертвое об-гру, только оно называлось как-то по-другому. Действие происходило в специальной школе-монастыре, и главного героя приходили учить тонкостям боевой техники четыре призрака.

Вообще, в мертвых фильмах всегда довольно много призраков – что, конечно, неудивительно. Призраки – они ведь тоже мертвые, но только перешедшие Границу.

Тут

Марина всегда путалась, а папу спросить стеснялась. Мертвые, с которыми общались папа и дядя Коля, призраками не были, это точно. Не были они, разумеется, и боевыми зомби: лишенными разума мертвыми, брошенными на прорыв Границы. Получалось, не все мертвые, пересекшие Границу, становятся призраками. Хочется разобраться, но в книгах ничего не пишут, а папу спросить Марина не решается. Можно еще поговорить с Павлом Васильевичем, но тут надо выждать момент, когда он начнет вспоминать войну. Вот тут и надо спрашивать.

Гошин снежок попадает Марине прямо в нос. Становится мокро и смешно.

– Ну, берегись! – кричит она. – Не уйдешь!

– Ну чего, до первой крови? – говорит Лёва.

Вадик толкает его в грудь:

– Ты, Рыжий, самый борзый, что ли, да?

– Сам ты борзый.

Традиционный ритуал: толчки, оскорбления, топтание по кругу, и только потом – драка.

Лёва и Вадик топчутся во дворе спортшколы, окруженные пятнашками. Вчера Лёва подошел к забору, крикнул: Завтра после уроков приду драться с Вадиком – один на один, как положено мужчинам!

Один на один, да!

Он ничего не сказал друзьям – Гоша не отпустил бы одного, а Лёва хотел честной дуэли. Сейчас, окруженный толпой пятнашек, жалеет: ему тоже болельщики не помешали бы.

Первый удар попадает Лёве в ухо. Лёва левой рукой хватает противника за грудки, а правой с размаху бьет в лицо. Вадик не успевает закрыться – похоже, здоровый фингал ему обеспечен! Он вырывается из Лёвиных рук, отскакивает на полметра назад.

– Хороший удар, да? – спрашивает Лёва, переводя дыхание.

– С понтом дела хороший, – отвечает Вадик и резко толкает Лёву в грудь.

Лёва отпрыгивает – и тут же падает: подножка, подлая, предательская подножка! Он пытается подняться, но кто-то из пятнашек надвигает ему на глаза шапку. Другой начинает выкручивать руку, Лёва кричит от боли и неожиданности.

– Болевой приемчик! – слышит он над ухом.

– Нечестно, – сипит Лёва, – мы же договаривались один на один…

– А чё, пацаны, я разве договаривался? – это голос Вадика. – Я чё-то не помню.

Лёву тычут лицом в размокшую от талого снега землю.

– Давайте Рыжему люлей навешаем по полной программе, – предлагает кто-то.

Лёва пытается вырваться – но тщетно. Слишком крепко держат, шапка по-прежнему надвинута на глаза, Лёва даже не знает, с какой стороны ждать удара.

– Эй, пацан, покажи класс! – подбадривает кто-то Вадика.

– Ну чё, ты вроде до крови

хотел? – спрашивает тот и бьет Лёву по лицу.

Через полчаса снег на школьном дворе почти закончился. Марина вытряхивает остатки снежков из растрепавшихся волос.

– Считаем, что ничья, – говорит она Гоше.

– По-моему, я победил.

– Это еще почему?

– Такая примета: если даже ты говоришь, что ничья, – значит, на самом деле я победил, – объясняет Гоша, – а если ты кричишь: «Я победила!» – ну, значит, ничья.

– Ну, значит, я победила! – смеется Марина.

Они поднимают с земли сумки, идут к школьным воротам – и вдруг останавливаются. Там стоит Лёва. Растерзанный, перепачканный в грязи, держит под мышкой сумку с оторванным ремнем. Из разбитой губы течет кровь.

– Ух ты!.. – растерянно говорит Гоша.

– Что это с тобой? – говорит Марина. – Пятнашки напали?

– Ну, не напали, – отвечает Лёва, – это я Вадика вызвал на дуэль, а они всей шоблой явились – ну и вот… Я хотел в школе умыться, чтобы Шурку не пугать… не знал, что вы еще здесь.

– Погоди, – говорит Гоша, – расскажи по порядку. Какая дуэль? Из-за Ники, что ли?

– Нет, – говорит Лёва, утираясь рукавом, – из-за Шурки.

Он рассказывает свою историю, и Марина чувствует, что с каждой минутой злится все больше и больше. Ну, значит, война. Как та самая, Великая война живых против мертвых. Только на этот раз это ее, Маринина, война против Вадика и прочих пятнашек. Разбитая губа Лёвы и его порванная сумка стали вызовом, который пятнашки бросили ей, Марине. И пусть Рыба каждый год назначает Олю старостой – Марина-то знает, кто главный в классе. И потому любое оскорбление, нанесенное ее одноклассникам, тем более – ее друзьям, – это личное оскорбление для нее, Марины.

– Ну, если они не разбежались еще, я их прямо сейчас вырублю, – говорит Гоша.

– Наверняка уже попрятались, трусы, – говорит Марина, но сама уже продумывает схему военных действий. Окружение, захват, уничтожение, ловушки, маневры, нападения… Нет, на этот раз пятнашки не отделаются простой стычкой – она найдет способ отыграться за Лёву, заставит Вадика есть грязный снег!

До первой крови? До последней кровинки!

Кулаки Марины сжимаются.

– Ничего, Лёвка, – говорит Гоша, – мы с ними сквитаемся.

– Точно сквитаемся, – говорит Марина, – мы обещаем!

– Клянемся! – добавляет Гоша.

Лёва вытирает бегущую по подбородку кровь и вспоминает, как две недели назад тоже клялся сквитаться за сестру. Он смотрит на Марину и Гошу и хочет верить: всем вместе им удастся то, что он не смог в одиночку.

– Пойдем ко мне, – говорит Гоша, – я тебе сумку зашью. Ну и умоешься заодно. Моих все равно дома нет, так что все нормально.

Втроем они идут по осеннему скверу. Первый снег почти растаял, и только под деревьями кое-где виднеются белые островки – но скоро исчезнут и они.