Живые и взрослые
Шрифт:
Алурин снова вздыхает. «Наверное, он жалеет, что не остановил брата, — думает Ника, — не догадался, что с ним происходит».
— Для меня это стало потрясением. Мой старший брат, которым я всегда так восхищался, — и вдруг невозвращенец. Не просто невозвращенец — диктатор, правитель одной из самых страшных областей Заграничья, командир огромной мертвой орды, ждущей только возможности напасть на живых. Возможно, поэтому я и пошел в армию: я хотел искупить вину своей семьи. Там я встретил девушку, мы полюбили друг друга, у нас родилась дочь… а потом началась война.
Ника
Она подвигается поближе к Арду Алурину и спрашивает:
— Скажите, а там, в Заграничье, есть другие мертвые, которые как вы… которые на стороне живых?
Алурин проводит тяжелой рукой по взлохмаченным Никиным волосам.
— Да, конечно. Мертвые разные, как и живые — разные. Если честно, большинству из нас нет дела до живых. Своих забот хватает. Преступность, безработица, инфляция… ну, вам в школе должны были рассказывать. У мертвых — своя жизнь. Это я сохранил память, сохранил верность тому, во что верил, пока был жив, — но даже я все равно мертвый. Мертвые и живые должны быть разделены — неслучайно мертвым не место в мире живых: с кого-то слезает слоями кожа, кто-то сходит с ума…
— А вы? — спрашивает Лева.
— Я мгновенно сгораю на солнце, — отвечает Алурин, — ну, на живом солнце, конечно.
— Отец говорил: ему нечего бояться в мире живых, — замечает Майк.
— Да, Орлок очень силен, — кивает Алурин, — он использовал свою свободу воли, чтобы стать невозвращенцем. В отличие от большинства из нас, мертвых, он стал мертвым добровольно — и мог как следует подготовиться. Он в самом деле не боится дневного света — это важно для него, потому что он не оставил надежды вернуться сюда и захватить власть над живыми. Поэтому я и говорю твоим друзьям: остерегайтесь моего брата. Он что-то замыслил — и, судя по всему, вы нужны ему для его плана. Будьте осторожны.
— Да, — говорит Марина, — мы уже поняли. Мы будем остерегаться.
— Вы с Орлоком продолжаете враждовать? — спрашивает Лева.
— Да, все эти годы, — усмехается Алурин. — Или столетия. У нас там нет времени, вы же знаете.
— Дядя Ард, — говорит Лева, — я давно хотел спросить: а что происходит с мертвыми, когда их убивают? Серебряной пулей или как-нибудь еще? Куда они попадают?
— Не знаю, — отвечает Алурин, — граница между мертвыми и дважды мертвыми — куда как крепче вашей Границы. Говорят, в некоторых мертвых областях есть люди, которые заглядывали за ту сторону, видели дважды мертвых. По-моему, это только бабьи россказни. Когда мертвых уничтожают — от них ничего не остается. Я, во всяком случае, так думаю.
«Вот что такое — быть мертвым, — думает Ника. — Знать, что если ты снова умрешь, то уже не будет ничего. Все закончится».
Она поднимает голову и тихо говорит Алурину:
— Спасибо, что вы пришли. Я очень боялась.
— Ну что ты, — отвечает Алурин, — на самом деле ты смелая девочка. Любой бы на твоем месте испугался.
— Скажите, — спрашивает Ника, —
— Прости, — Алурин встает, — если и встречал, то они не помнили своих имен. Но я попробую их найти, если хочешь.
— Да, — говорит Ника, — да, пожалуйста. Мне это очень важно. Передайте им, что я их люблю и помню до сих пор и что я уверена — они остались добрыми, хорошими людьми.
— Да, — говорит Алурин, — я передам.
Он гладит Нику по голове, слезы наворачиваются ей на глаза. На секунду она представляет: это папа вернулся, чтобы еще раз сказать — он любит ее.
— Тебя зовут Ника, правильно? — спрашивает Алурин.
Девочка кивает.
— У меня была дочка, — говорит он, — когда Орлок сделал ее мертвой, она была как раз твоих лет.
«Павел Васильевич говорил — она была похожа на меня», — вспоминает Ника, но ничего не говорит.
— Вы видитесь с ней сейчас? — спрашивает Лева, но Алурин не отвечает. Медленно он поднимает длинный белый палец и шепотом говорит:
— Тише!
Майк и Марина, о чем-то шептавшиеся в темноте, замолкают, и теперь все слышат глухой далекий рокот.
— Идут, — говорит Алурин и встает, — держитесь все вместе, старайтесь от меня не отрываться. В бой не лезьте — вы уже сегодня повоевали.
— У меня есть нож! — говорит Аннабель.
— Побереги его для следующего раза, — усмехается Алурин, — сегодня мой праздник, не лишай меня удовольствия.
Он распахивает заслонку фонаря, и луч света освещает коридор. Два десятка зомби медленно приближаются, покачиваясь из стороны в сторону.
— И это всё? — говорит Алурин. — Даже скучно.
Он вскидывает пистолеты, каскад вспышек, грохот выстрелов. Ника видит его лицо — в нем нет ни следа той нежности, которую она чувствовала всего несколько минут назад: только радость, только ярость, только слепое упоение битвы.
Зомби падают на пол, теряют форму, растекаются зеленоватыми лужами гноя. Алурин перезаряжает пистолеты — и в этот момент что-то круглое, вертящееся вылетает из полумрака. С треском снаряд разрывается у Никиных ног, желто-зеленые брызги взлетают в воздух, несколько попадают на руку — и она кричит от неожиданной боли.
— Мертвые головы! — кричит Алурин. — Они выпустили мертвые головы! Назад, все назад!
Лева подхватывает Нику и тащит ее в чулан. Еще один череп разрывается прямо перед ними, по счастью — слишком далеко. За спиной один за другим грохочут выстрелы.
— Вот вы как! — кричит Алурин. — Ну ладно, посмотрим кто кого!
Пульсирующая боль все сильнее. Нике кажется: вся левая кисть превратилась в одну сплошную рану. Обернувшись, она видит: мертвые головы раскалываются в воздухе, разорванные серебряными пулями. Ард Алурин стоит, освещенный вспышками выстрелов, пугающий и прекрасный.
Теперь Ника видит: мертвые головы вылетают из третьей комнаты, где окопалось несколько ромерос, скрываясь за поваленными шкафами. Шаг за шагом Алурин приближается к ним.