Жизнь адмирала Нахимова
Шрифт:
– Кто вам говорит о смерти, любезнейший Павел Степанович, презрительно перебивает князь. – Затвердили вы одно с Корниловым…
Шпоры князя звенят за дверью и на лестнице, потом цокают копыта лошадей на булыжниках двора, и шум штабной кавалькады затихает в дальней улице.
– Уехал и не отменил приказания, – бормочет Нахимов. – Работай с генералом Моллером. Ну-с, моллеровскую породу на флоте я знаю. Сухопутный отпрыск не лучше. Наверно, сейчас занимает казенных лошадей под свою обстановку и помогает укладываться семейству.
– С чего начать? – громко спрашивает он себя. – Ежели бы я принял новую эскадру,
Неутешительная картина. Вместо земляных построек завалы из мягкого степного камня, сложенные на глине, а то и вовсе насухо. Свезенные с корветов и бригов пушки, каронады и единороги не поставлены на станки. Ни одного орудия больше тридцатифунтового калибра. Ни одной бомбической пушки. И хотя по всей окружности семиверстной оборонительной линии можно быстро привести в боевую готовность полтораста орудий, но многие опасные пункты на лежащей впереди местности совсем не простреливаются, и нет ни одного пункта, на котором можно сосредоточить огонь больше четырех орудий.
Если неприятель высадится в одной из бухт Херсонесского полуострова, он нападет в первую очередь с западной и юго-западной сторон. Павел Степанович поэтому торопится укрепить 7-й, 6-й и 5-й бастионы. На правом фланге 6-го бастиона моряки ставят четыре единорога для обстреливания местности между этим бастионом и Карантинной бухтой. На фланге 5-го бастиона размещают восемь двенадцатифунтовых каронад. Матросы, тащат со складов адмиралтейства поворотные станки и пробивают новые амбразуры. Деятельно снующие через город люди привлекают внимание жителей. Сначала ввязываются помогать матросам ребятишки. Они с песнями тащат в мешках и ручных тележках землю на Бульварную высоту. Они заражают своим восторгом родителей. И уже со второго дня унылые, заброшенные укрепления оживают и их венчают горы свежей земли. За два дня фасы 6-го бастиона кипучим круглосуточным трудом обывателей Артиллерийской слободки подняты до семи футов в вышину, достигают шести футов толщины. Соревнуясь со слободкой, жители города также носят в корзинах и платках землю на 4-й бастион.
В ночь на 12-е Павел Степанович просыпается на "Константине" и прислушивается к канонаде с приморья на Северной стороне. Противнику часто отвечают батарея Карташевского и башня Волохова. Но англо-французская армия не спускается с Бельбекских высот и не атакует Северного укрепления. Счастье Меншикова, что он имеет дело с таким же нерешительным врагом.
Вдруг сердце Нахимова сжимается. А если неприятель воспользуется уходом русской армии к Бахчисараю и перевалит через Мекензиевы горы к городу с Южной стороны. Что тогда? Не напрасно ли потеряно время для укрепления города с запада, не напрасно ли оставлены без внимания подступы к Корабельной стороне.
Он требует шлюпку и быстро спускается в нее.
– Отваливай!
Поперек Южной бухты мигают огни на понтонном мосту, устроенном по распоряжению Нахимова. Бриги и шхуны, укрепленные на мертвых якорях, слабо раскачиваются, и под ними тихо плещет вода. Впереди чернеют высокие здания флотских казарм. Адмирал идет так быстро, что лейтенанты Костырев и Колтовской, еще не одолев сна, едва поспевают за ним и спотыкаются на дощатых настилах между судами. Они проходят мимо морского госпиталя, мимо батареи шхуны "Дротик" и батареи
"Непременно надо еще одну батарею, чтобы держать под обстрелом Лабораторную балку", – отмечает в своей памяти адмирал.
На 3-м бастионе появление Павла Степановича в ночной час вызывает переполох. Костырев, забежавший в каземат к начальнику бастиона Ергомышеву, слышит ворчание адмирала:
– Вот-с я велю фуражку твою гвоздем прибить к голове, чтобы не кланялся, как иконе. Командир здесь, говоришь? В каюте? Как это в каюте?
В голосе адмирала появляются довольные нотки.
– По морскому приспособили? Молодцы, молодцы. Ну, покажи, где ваш трап. И склянки отбиваете? – Он счастливо смеется.
Очень хорошо, что Ергомышев перенес на бастион судовые порядки. В тревожные ночи матросы будут чувствовать себя на авральной работе. Караулы и наряды напомнят им о бессонных вахтах. Брустверы заменят в их воображении корабельные борты, а темные землянки и блиндажи – тесные кубрики. Надо издать приказ, что флот находится в кампании, чтобы люди получали усиленную морскую провизию и лишнюю чарку водки. Да, все еще пойдет хорошо, если неприятель даст время изготовиться к обороне…
– Ну-с, Шевченко, много вас здесь с "Марии"? Все синопские?
– Новые быдто не поступали.
– Тут у вас хорошо, как в мидель-деке. Неприятель подойдет – бейте прицельным огнем, точно по гребным судам. Знаешь? Знаешь, конечно. Вы все у меня герои… Не сдадите бастиона?
– Как можно, Павел Степанович, насмерть стали.
Адмирал с адъютантами дожидаются рассвета за самоваром в артиллерийской казарме. Павел Степанович, выпив стакан чаю, продолжает обход линии укреплений. С Бомборской высоты спускается по крутым тропинкам к подножию Малахова кургана и уже при высоко поднявшемся солнце осматривает местность с боевой башни.
– Колтовской, пиши, – диктует адмирал, – правее Северной дороги устроить завал и расположить батарею для обстреливания правой отлогости доковой балки.
– А ты, Костырев, отправляйся на Корабельную слободку пристыдить обывателей. Что ж природные моряки не помогают укреплять Малахов курган? Нужно возвысить гласис до десяти футов и пристроить левый фас для обстреливания Киленбалочных высот. Десять пушек выберешь в адмиралтействе и доставишь сюда к полудню. А ко мне вызовешь капитана 1-го ранга Юрковского.
Он задумывается, оглядывая Сапун-гору. К чему князь бросил такую превосходную позицию и удрал к Бахчисараю?!
Ветер катит под ноги желтые сухие листья, но море, по-летнему Голубое, зовет в плавание. Павел Степанович не хочет видеть его, но оно протягивается узкой полосой к Инкерману, оно здесь, за скатом горы, бьется в устье Киленбалки, оно прозрачной синевой простерлось за пологими холмами Северной стороны. Оно всюду, и он вздыхает:
– Неужто не придется больше плавать?..
Подозрение, возникшее у Нахимова 12 сентября, 14-го становится ужасной правдой. В этот день французские авангарды переходят Черную речку и спускаются с Федюхинских высот к окрестностям Севастополя. Назавтра перед городом можно ожидать шестьдесят тысяч человек. А что в распоряжении начальника обороны? Шесть резервных батальонов 13-й пехотной дивизии и 44-й флотский экипаж, всего пять тысяч солдат и матросов.