Жизнь Амброза Бирса
Шрифт:
Тем не менее, как я уже сказал, пришло время, когда Бирс из чувства приличия должен был выбирать: отсылать рассказ или отсылать чек. Несмотря на мой совет, он уволился. Почему? Он так и не объяснил. Но я уверен, что он думал, что Хёрст откажет в просьбе об увольнении или проигнорирует её и продолжит еженедельно присылать чек. Поэтому, когда мы встречались (это случалось, по меньшей мере, дважды в день в те дни, когда я приезжал в Вашингтон), он рассказывал мне о тех условиях, при которых согласится вернуться к Хёрсту. Условия были таковы: Хёрст должен был попросить прощения, платить не меньше, чем в сто долларов и публиковать, по меньшей мере, один рассказ в месяц в журнале «Космополитен», причём выбор рассказа полностью зависел от Бирса.
Но, вопреки обычному поведению Хёрста, сейчас этот джентльмен поймал Бирса на слове, молча принял его просьбу об увольнении, и больше между ними не было никаких
Наверное, нужно добавить, что Бирс говорил мне, оправдываясь, что причина, по которой он не обернул оружие против Хёрста и не «сохранил его в янтаре» вместе с другими «тараканами»[72] – это глубокая любовь Бирса к матери Хёрста. На самом деле, мать не имела к этому самоограничению никакого отношения. Его яд контролировался чувством приличия, которое запрещало ему вонзать ядовитый зуб слишком глубоко в руку, много лет кормившую его. Несмотря на это, он не мог удержаться от искушения задеть Хёрста в собрании сочинений, о чём я не подозревал (я лично не был в этом заинтересован). Я думал, что он согласился со мной, что не надо критиковать этого издателя в собрании сочинений, и я не знал, что он внёс изменения до печати. Что касается меня, некоторые фрагменты «Чернового наброска» нельзя простить, даже принимая во внимание, что его автор много лет умножал число подписчиков для Хёрста. Он был, по меньшей мере, нелогичен, когда проклинал человека, благодаря газетам которого распространялись его сочинения. Он не имел на это права.
Всё-таки я верю, что Хёрст искренне любил Бирса. Он принял бы его обратно с распростёртыми объятиями на его же условиях. Да, Хёрст позвал бы Бирса обратно, если бы не был уверен, что Бирс в самом деле хочет порвать с ним.
Глава VII
Политика и политики
I
В последние пятнадцать-двадцать лет жизни, когда Бирс жил в округе Колумбия, он ни разу не голосовал. Возможно, он вообще никогда не голосовал. Наверное, после создания Республиканской партии он был республиканцем, но в политике был независим. Он бы не был аристократом, если бы принадлежал к какой-нибудь партии, в этом я уверен. Он считал, что политические игры, в которые играют партии, достойны порицания. Не было такого шулерского трюка, который не использовали бы политики. Они шли на любое мошенничество, чтобы выиграть, чтобы возвеличиться. На политических банкетах епископы сидели бок о бок с бандитами.
Бирс верил в аристократическую форму правления – в монархическую, в наследственную. Нельзя придумать ничего лучше. Разумеется, всякое правительство несовершенно, и некоторые монархи, без сомнения, некомпетентны, дурны, порочны. С другой стороны, подавляющее большинство королей были хорошими, мудрыми, справедливыми, благородными правителями. При великом короле – настоящем правителе, а не просто номинальном главе – правительство будет намного ближе к совершенству, чем при любой другой системе.
В конце концов, правительство никогда руководилось аристократией – например, аристократией из Таммани-холл. В американской теории это привело к власти сброда, выбирающего представителей сброда. В Америке не найдётся больше десяти тысяч человек, которые способны управлять государством. Но они отстранены от управления, потому что не могут голосовать за представителей сброда – охлоса. Всеобщее избирательное право – оскорбление для умных людей. Двадцатилетний неграмотный человек, даже идиот может своим голосом влиять на правительство. Поскольку на десятки тысяч молодых людей, обладающих интеллектом тринадцатилетнего ребёнка, приходится только один, достигший какого-то уровня мудрости – в зрелом возрасте, – правительство США управляется детьми. Тринадцатилетними детьми, по большей части порочными созданиями, страдающими от заболеваний, вызванных безнравственной жизнью. (По исследованиям хирургов армии США, более половины из этих людей во время Мировой войны заразились венерическими заболеваниями.) Бирс был не согласен с тем, что правительство США превосходило все современные правительства. Он отказывался верить, что американская система может «создать более совершенный Союз, утвердить правосудие, обеспечить внутреннее спокойствие, организовать совместную оборону, содействовать общему благосостоянию и обеспечить нам и нашему потомству блага свободы»[73]. Он говорил, что при всеобщем избирательном праве, под управлением сброда эти пожелания никогда не будут выполнены.
Чистая демократия невозможна, если численность народа составляет сто миллионов человек.
Что касается самоуправления, то его никогда не было и не могло быть. Люди не могут сами управлять собой. Сами слова «правление», «правительство» намекают на использование внешней силы, а сила намекает на наказание. Люди не станут наказывать себя. Дети плачут, когда их шлёпают. Ещё никто сам себя не шлёпал! Но американцы гордятся своим самоуправлением. Его нельзя у нас отнимать, кричат они. Представьте сброд, который сам наложил на себя наказание. Отдельный человек не может контролировать сам себя, тем более не может управлять сам собой, и он возмущается, когда какая-то сила контролирует его. Они лелеют свободу – свободу под самоконтролем, свободу творить, что угодно. Будучи неграмотными, они незнакомы с заповедью «obedientia legibus summa est et unica libertas»[74], которую они не поймут, даже если перевести её на английский язык. Английский они знают не лучше, чем латинский.
II
Бирс говорил, что сражался в Гражданской войне, не понимая, за что сражается. Но, достигнув зрелых лет, он много думал о американской политике и пришёл к выводу, что сражался за правое дело. Он считал, что Союз при тогдашних обстоятельствах должен был быть сохранён. Он пришёл к пониманию того, что единственный вопрос, из-за которого началась война, заключался в том, сохранится ли Союз или нет. И Север, и Юг сражались за права штатов, за исключением того, что федералы отрицали право штатов выходить из Союза. Они отрицали суверенитет и всё же сражались за то, чтобы сохранить Союз суверенных штатов. После войны Конституция осталась такой же, какой была до сецессии[75]. За единственным исключением: ни один штат не может расторгнуть договор 1789 года (Конституцию Соединённых Штатов Америки). В результате войны суверенитет штатов даже упрочился. Юг утверждал, что по договору ни один народ, даже неосознанно не может отказаться от своего суверенитета, совершая таким образом самоубийство, что существует неотъемлемое право выйти из любого соглашения, что оно подразумевается, даже если не выражено словами. Любой договор, независимо от указанных в нём сроков, обычно заключается на некоторое время, его можно изменить, если меняются условия. Ни один народ, повинуясь договору, не согласится умирать, только под давлением.
Но, по мнению Бирса, после Гражданской войны пришло время, когда Союз должен был исчезнуть и уступить место американскому народу, с сильным правлением и без границ между штатами. Он не считал, что провинциализм должен закончиться, что тауншипы, муниципалитеты, округа[76] и другое местное управление должно исчезнуть. Он не соглашался с тем, что они должны находиться под властью разных штатов, как это организовано сейчас. Они все должны были быть под властью народа. Суверенные штаты должны исчезнуть, чтобы возникли независимые соединённые штаты. Вся власть от штатов должна перейти к соединённым штатам, или американский народ должен силой захватить её.
Эта последняя доктрина противоречила моим взглядам и породила много споров между нами. Я подробно писал о местном правлении, о неотъемлемой власти каждого народа из Союза народов, связанных обычаями, климатом, идеями и языком. Я напечатал книгу под названием «Суверенитет штатов», в которой придерживался точки зрения Юга. В этой книге я пошёл ещё дальше, утверждая, что американские колонии были суверенными народами под властью короля вместе с Англией и другими суверенитетами, главой которых был британский король. Я проследил происхождение США от правления Эдуарда III (около шестисот лет назад)[77] до времени, когда националистические США начали имперское продвижение, колонизируя, покупая людей и их земли в огромном количестве, или насильственно захватывая и аннексируя территории других народов. Когда я писал «Суверенитет штатов», мне ещё предстояло увидеть, как Вильсон сотрясает воздух словами о праве на самоопределение и в то же время покупает людей Датской Вест-Индии и их земли, платит датскому правительству и ничего, с вашего позволения, не говорит обитателям нынешних Виргинских островов[78]. Бирс, как и я, знал о множестве случаев, когда США захватывали людей и их земли, платя хозяевам, или просто воровали их у слабых и дружественных народов.