Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы XXX-LXIV)
Шрифт:
– Могу сказать, сэр, - если это вам по вкусу, - вы целиком оправдали надежды, которые возлагались на вас в юности.
– Благодарю вас, мисс Тротвуд!– как всегда, неуклюже извиваясь, поблагодарил Урия.– Микобер, сообщите мисс Агнес и матушке... Матушка сумеет принять таких гостей, как подобает, - сказал Урия, приглашая нас сесть.
– У вас много дел, мистер Хип?– спросил Трэдлс, поймав случайно взгляд Урии, который одновременно и ощупывал нас хитрыми красными глазками, и старательно избегал на нас смотреть.
– Нет, мистер Трэдлс, - ответил Урия, усаживаясь за свою конторку и стискивая костлявые руки
– Да, я не очень близко знаком с мистером Уикфилдом, мистер Хип. Если бы не это обстоятельство, я, возможно, давно бы вас посетил, - ответил Трэдлс.
В тоне ответа было нечто такое, что заставило Урию поглядеть на Трэдлса мрачно и подозрительно. Но лицо Трэдлса было такое добродушное, волосы его так топорщились, а манеры были так бесхитростны, что Урия решил не обращать внимания и, дернувшись всем телом и как-то особенно изогнув шею, ответил:
– Жалею, мистер Трэдлс. Вы восхищались бы им так же, как и все мы. Благодаря своим маленьким недостаткам он был бы вам еще дороже. Но если вам вздумается послушать, с каким красноречием можно говорить о моем компаньоне, советую вам обратиться к Копперфилду. Если вы никогда его не слышали послушайте. Вот кто стоит горой за эту семью.
Отклонить этот комплимент (даже если бы я хотел) у меня не было времени, так как в сопровождении мистера Микобера появилась Агнес. Мне показалось, что на этот раз она не владеет собой так безукоризненно, как обычно, вид у нее был утомленный, и, должно быть, она перенесла немало волнений. Но ее серьезность и сердечность, ее умиротворяющая красота излучали благодаря этому еще более мягкий свет.
Я видел, как следил за ней Урия, пока она с нами здоровалась, и он напомнил мне уродливого злого духа, подстерегающего доброго ангела. В этот момент я уловил, что мистер Микобер и Трэдлс переглянулись, после чего Трэдлс, никем не замеченный, вышел из комнаты.
– Можете идти, Микобер, - сказал Урия.
Но тут мистер Микобер, положив руку на линейку, торчавшую из-за жилета, застыл перед дверью; ошибиться было нельзя: он смотрел в упор на одного из своих ближних, и этим ближним был его хозяин.
– Вы чего ждете?– спросил Урия.– Микобер! Разве вы не слышали, что вы можете идти?
– Слышал, - был ответ.
– Так почему же вы не идете?
– Потому что... потому что мне так хочется!– взорвался мистер Микобер.
Краска схлынула с лица Урии. Оно покрылось нездоровой бледностью, резко оттенявшейся рыжим цветом волос. Он впился взглядом в мистера Микобера, и, казалось, каждая складка на его лице вздрагивала.
– Вы - развязный субъект, это всем известно, и мне придется от вас отделаться!– выдавливая улыбку, сказал Урия.– Уходите! Я сейчас с вами поговорю.
– Если на земле есть негодяй, с которым я говорил больше чем достаточно, то этот негодяй - Хип!– снова взорвался мистер Микобер, на этот раз с невероятной силой.
Урия подался назад, словно кто-то
– Ого! Да это заговор! Вы сговорились здесь сойтись. Это вы, Копперфилд, одурачили моего клерка? Берегитесь! Ничего вы этим не добьетесь. Мы-то хорошо понимаем друг друга, вы и я. С того дня, как вы здесь появились, вы всегда были заносчивым щенком. И вы завидовали моему возвышению. Но предупреждаю: никаких заговоров против меня! Я сумею с вами справиться. Убирайтесь вон, Микобер! Я сейчас с вами поговорю.
– Мистер Микобер, - сказал я, - с этим субъектом произошла внезапная перемена, и перемена удивительная; тут дело не только в том, что он один раз сказал правду. Я уверен - он приперт к стене. Воздайте ему по заслугам!
– Недурная компания, нечего сказать!– так же приглушенно выговорил Урия, вытирая длинной тощей рукой липкий пот со лба.– Подкупить моего клерка, чтобы он меня оболгал! А ведь он из тех же подонков общества, что и вы, Копперфилд, - вы тоже были подонком, пока кой-кого не разжалобили. Вам, мисс Тротвуд, лучше уйти, или я так ухожу вашего муженька, что вам от этого не поздоровится. Не понапрасну я интересовался, как юрист, вашей биографией, старушка! А вам, мисс Уикфилд, я советую не присоединяться к этой шайке, если вы любите отца. Если вы не послушаетесь меня, я его прикончу. Ну что ж, валяйте! Кой-кому из вас угрожает беда. Подумайте хорошенько, прежде чем навлекать ее на себя. И вы, Микобер, подумайте хорошенько, если не хотите погибнуть. Советую вам убраться, я с вами, дурак вы этакий, сейчас поговорю! Убирайтесь, пока еще есть время! А где моя мать?– Тут он с тревогой заметил, что Трэдлса нет в комнате, и дернул шнурок колокольчика.– Хорошие дела делаются в доме!
– Миссис Хип здесь, сэр, - ответил Трэдлс, возвращаясь с достойной матерью достойного сына.– Я взял на себя смелость с ней познакомиться.
– А вы кто такой, чтобы с ней знакомиться? И что вам здесь нужно? грубо спросил Урия.
– Я - друг мистера Уикфилда и его представитель, - спокойно, официальным тоном сообщил Трэдлс.– У меня есть его доверенность на ведение всех его дел.
– Старый осел допился до белой горячки, и вы получили доверенность обманом!– отозвался Урия, который становился все омерзительней.
– Да, у него немало было получено обманом, но все получали вы, мистер Хип, - спокойно ответил Трэдлс.– Об этом нам расскажет, если позволите, мистер Микобер.
– Ури...– с тревогой начала миссис Хин.
– Придержите язык, мать! Сказанное слово - воробей, вылетит - не поймаешь, - оборвал ее Урия.
– Но как же так? Ури...
– Придержите язык, мать, и предоставьте говорить мне!
Я знал, что раболепие его фальшиво, а все его поведение - гнусное притворство, но все же до того момента, когда с него слетела маска, я не представлял себе в полной мере, насколько он лицемерен. Быстрота, с которой он сбросил ее, почувствовав, что она для него бесполезна, злоба, наглость и ненависть, которые в нем обнаружились, скрытая радость от сознания содеянного им зла - даже теперь, когда он метался в поисках выхода из тупика, не зная, как от нас отделаться, - все это, правда, соответствовало моему мнению о нем, но в первый момент поразило даже меня, который так давно его знал и питал к нему искреннее отвращение.