Жизнь Джейн Остин
Шрифт:
В течение трех лет далекая французская гроза становилась все ближе и все страшнее, пока наконец в феврале 1793 года не разразилась войной между Англией и Францией. Для Остинов непосредственным результатом этой войны стало то, что Генри отказался от мысли стать священником, распрощался с учебой в колледже, записался в полк оксфордской милиции в качестве «джентльмена с видами на чин лейтенанта» и присоединился к нему в Саутгемптоне. Следующие семь лет он служил и получал повышения (хотя возвращался и к занятиям во время увольнительных). Он пользовался любовью своих товарищей-офицеров и побывал за это время в таких разных местах, как Брайтон, Ипсуич и Дублин, где стоял их полк. Ему открылся целый новый мир, и это пришлось ему очень по вкусу.
Элизу последствия революции и войны затронули значительно сильнее. В феврале 1794 года арестовали ее мужа. Он был в Париже и пытался оказать содействие
В следующие два года Джейн Остин написала небольшую повесть «Леди Сьюзен». Как и многие ее юношеские работы, она посвящена дурному поведению. Вместе с тем она отличается законченностью, отточенностью, изощренным психологическим анализом и не похожа ни на то, что уже было написано, ни на то, что Джейн еще предстояло написать: во всех отношениях удивительное сочинение для дочери деревенского священника. Изложенная в письмах, эта повесть четкостью сюжетной линии и яркостью образов напоминает пьесу, а цинизмом тона похожа на скандальные произведения драматургов эпохи Реставрации, которые, вполне вероятно, ее и вдохновили [74] . И все-таки по тону повесть совершенно самобытна. Джейн создает героиню-хищницу, которая на протяжении всего повествования остается в центре повествования и остроумно излагает собственную историю. Она совершенно испорчена, но так обворожительна и интересна, что мы неожиданно для себя занимаем ее сторону в схватке с ее занудными жертвами.
74
На ум приходит «Двойная игра» У. Конгрива, «Прекрасная уловка» Дж. Фаркуара, «Повторение» Дж. Ванбруга (на основе которого Р. Шеридан позже написал свою «Поездку в Скарборо»). В последней пьесе интриганка Беринтия восклицает: «Ах, Аманда, как восхитительно быть вдовой!» Все эти книги могли быть в библиотеке мистера Остина. И как мы знаем, пьеса Д. Гаррика «Светское общество», в которой две героини плетут интриги и изменяют, ставилась в Стивентоне.
Леди Сьюзен иногда соотносят с Элизой де Фейид, и не только потому, что она красивая и умная молодая вдова. Нет, это вовсе не портрет Элизы. Однако высказывались предположения, что на Джейн оказал влияние знаменитый роман Шодерло де Лакло «Опасные связи». А кто мог показать Джейн эту скандальную книгу, как не Элиза? Но с другой стороны, даже если у Элизы и был экземпляр «Опасных связей», сложно поверить, что она дала бы его своей незамужней кузине. Цинизм романа — это одно, а вот откровенный сексуальный контекст — совсем другое. Но Элиза вполне могла пересказать Джейн основные коллизии этой книги. Сложно не увидеть сходство в некоторых важных моментах. Обе истории внешне вроде бы остаются в строгих моральных рамках, но на деле разрушают их, отдавая отрицательным персонажам всю живость и шарм. Леди Сьюзен — плохая мать и вместе с тем блистательный Дон Жуан в юбке. Как и мадам де Мертей, она использует обаяние, чтобы манипулировать своими жертвами, использовать их и предавать — будь то любовники, друзья или родня. Для обеих героинь власть — удовольствие.
Леди Сьюзен осваивается в новой ситуации быстрее, чем те, с кем она имеет дело, и никогда не позволяет обстоятельствам застать себя врасплох; никогда не покажется она ни рассерженной, ни расстроенной. Даже когда всё против нее, она остается приветливой, любезной и обходительной, и даже те, кто ей не доверяет, признают: «У нее нежный голос и обворожительные манеры». Один из важных посылов Остин: леди Сьюзен, по сути, являет собой то, что советуют молодым дамам различные учебники хороших манер. Можно даже прибавить: она представляет собой как раз то «доброе расположение, приветливость и уступчивость», что мистер Остин в свое время рекомендовал сыну Фрэнсису. Эта героиня великолепно выучилась использовать требования и условности общества для того, чтобы достигать своих целей.
Она будет стараться выдать свою дочь замуж за человека, которого для нее избрала, но никто не увидит, как она ее запугивает и принуждает. Она пошлет девушку в пансион в шестнадцать лет, как для того,
В повести принято усматривать некоторый цинизм, но в этом-то, безусловно, и есть ее суть, как и в «неженственной» хищной натуре леди Сьюзен. Повесть короче и линейнее, чем «Опасные связи», что и неудивительно, если учесть разницу возраста и жизненного опыта авторов. «Леди Сьюзен» была бы лучше, если б для героини сыскался достойный оппонент. За неимением такового она пускается во все тяжкие, в чем-то проигрывает, впадает в скуку и заканчивает повествование, пожав плечами. Но энергия и уверенность, с которыми разработаны эта идея и этот персонаж, — замечательны. Эта работа стоит особняком в творчестве Остин как набросок образа взрослой женщины, которая умом и силой характера превосходит всех, кто встречается на ее пути, и знает, что принуждена жить и растрачивать себя в этом скучном мире.
Набросок получился просто блистательным! Настолько, что Остин сама испугалась, почувствовав, что зашла на опасную территорию, позволила себе слишком много иронии, смелости, гротеска. Она отложила повесть и никогда не пыталась ее опубликовать, хотя и сделала рукописную копию лет десять спустя. Впрочем, если бы у нее не осталось интереса к этому тексту, она бы не стала его хранить. Это сочинение Джейн не нашло никакого продолжения (хотя бы отдаленно похожего). По-видимому, она выступила цензором собственного воображения и отбросила интерес к женской испорченности, в частности сексуальной. Вплоть до «Мэнсфилд-парка» и Мэри Крофорд от искры, зажженной леди Сьюзен, не разгорелось даже маленького пламени, да и в «Мэнсфилд-парке» писательница его быстро потушила. И все же это пламя когда-то было.
Глава 8
Соседи
Находясь дома, Джейн читала, писала и жила своим воображением, а вне дома, среди соседей, оказывалась в другом мире с его сюрпризами и драмами. Общество, в котором вращались и развлекались молодые Остины, состояло из священников, сквайров, аристократов, членов парламента, докторов и юристов со всеми их домочадцами; жили они в основном в радиусе пятнадцати миль от Стивентона. Степенное сельское общество, так сказать, надежда и опора Англии — вот что немедленно приходит на ум. На самом деле, многих из них можно было назвать «псевдоаристократией». Эти семьи стремились жить как аристократы, но при этом не владели ни землей, ни унаследованными состояниями. Вокруг было до крайности мало Дэшвудов или Дарси, Бертрамов, Рашуортов или Эллиотов. Основная часть соседей больше походила на Бингли с его неуверенностью, в каком кругу ему пристало вращаться и где поселиться. Многие лишь недавно приехали в Хэмпшир из других графств или даже других стран, кое-кто вместе с местожительством сменил и имя. Лишь у нескольких семей связи с Хэмпширом были прочнее и длительнее, чем у Остинов, а некоторые и здесь надолго не задержались — кто-то переезжал вновь по собственной воле, а кто-то из-за долгов или скандала.
Среди аристократов, на чьих балах Джейн время от времени появлялась в 1790-х годах, был, в частности, лорд Дорчестер из Кемпшотт-парка — на самом деле, ирландец более чем скромного происхождения. Когда-то он жил в Канаде и добился высоких армейских чинов, затем женился на дочери графа, сам сделался баронетом и в 1783 году получил пожизненную пенсию в тысячу фунтов годовых. Он был достойным человеком и послужил своей стране, спасая Квебек. Имя, которое он себе избрал, по-английски звучало громко и многозначительно, но на самом деле он по-прежнему оставался Гаем Карлтоном из Стребена, стопроцентным меритократом, не имевшим никаких местных корней. Он просто арендовал Кемпшотт на несколько лет, а затем переехал в другой дом, в Мэйденхед [75] .
75
Карлтон был губернатором Квебека в 1760-х гг., защищал его от американцев в 1775–1776 гг. и вновь сделался губернатором в 1780–1790-х гг. От его имения Кемпшотт-парк сегодня сохранились только конюшни.