Жизнь Джейн Остин
Шрифт:
Но откровенные выражения чувств Марианны далеко не всегда глупы. Вот как она отвечает грубовато-добродушному соседу, сорокалетнему сэру Джону Миддлтону на его разглагольствования о девушках, которые «ловят в свои сети» мужчин: «Этого выражения… я особенно не терплю. Не выношу вульгарностей, которые почему-то принимают за остроумие. А „ловить в сети“ и „покорять“ — самые из них невыносимые. Какой невзыскательный вкус, какая грубость чувств кроются в них! А если когда-нибудь они и казались оригинальными, то время давно отняло у них и такое оправдание». Это горячее бескомпромиссное мнение Марианны, очевидно, принадлежит самой писательнице, даже если Джейн Остин никогда и не позволяла себе высказать подобное вслух хэмпширским сквайрам. Красноречие Марианны, ее неприятие лицемерия, бесстрашие в выражении своих взглядов и чувств показаны в романе как весьма привлекательные. Остин не нарушала принятых норм поведения, как Марианна, и не вступала в переписку с мужчиной, с которым не была обручена, хотя и дала всем понять, как увлечена Томом Лефроем. Как повествователь, она откровенно не одобряет опрометчивости Марианны, но по мере развития действия
Элинор, как и ее соперница, хитрая Люси Стил, знает, что сдержанность, скрытность, притворное безразличие — это то, на чем держится светское общение. Один из мотивов книги — непозволительность чрезмерной откровенности в обществе, особенно для беззащитной женщины. Исходя из общественных норм, поведение Марианны неправильно; и сама Джейн Остин поняла это достаточно быстро. Но так ли уж оно неправильно по существу? Марианна проходит через предательство и унижение со стороны человека, которого она любит и которому доверяет, и после этого выражает сожаление о своем поведении, «непростительно опрометчивом… во всем, что касалось меня самой». Но читатель понимает, что она вела себя искренне, невинно, преданно, — и оправдывает ее. Это оправдание поддерживается тем, что Уиллоби продолжает любить Марианну даже после того, как бросает ее и заключает корыстный выгодный брак, а также тем, что даже Элинор сознает: он стал бы хорошим мужем ее сестре, несмотря на его дурные поступки… Так что нравственные качества Марианны, которые так осложняют ей жизнь, по сути, вовсе не так уж дурны, и ответы Остин на ею же поставленные в начале романа вопросы становятся далеко не однозначными.
Возможно, вначале писательница хотела просто противопоставить двух сестер: одну, следующую по установленному светскому пути с вежливой ложью и подавлением подлинных чувств, и другую, которая отказывается от этого пути, но в процессе переработки романа Марианна завоевывала все больше и больше ее симпатий. Как Толстой, создавший свою Анну Каренину, чтобы обличить грех прелюбодеяния, в конце концов был очарован собственным созданием, так и Остин, начав с портрета шестнадцатилетней эгоистки, по мере того как вырисовывался ее характер и разворачивалась ее история, стала ценить ее все больше.
Бал, на котором Марианна оказывается унижена, — один из самых сильных эпизодов романа. Перед нами не просто неловкий светский инцидент, а настоящая трагедия, и это делает сцену бала уникальной в творчестве Остин. Вот еще одно свидетельство того, что автор воспринимает Марианну не просто как глупенькую девушку, а видит в ней настоящую глубину характера и чувства. И хотя она вновь направляет историю в комическое русло, на образе Марианны лежит трагическая тень. Читатель задумывается о том, как трагически могла бы сложиться ее судьба: Марианна могла разделить судьбу воспитанницы полковника Брэндана Элизы Уильямс, которую Уиллоби соблазнил и бросил беременной. Или умереть от болезни, которую сама признает следствием желания расстаться с жизнью. И кажется вполне вероятным, что первая версия романа заканчивалась именно так — смертью Марианны.
Но даже и в окончательном варианте она наказана, и ее наказание пожизненно, ведь она не может стать женой Уиллоби, которого любит и который любит ее. Ни одна из строк о том, как Марианна выучилась любить полковника Брэндана, не греет читателя, и Остин не рискует предъявить ни одного их диалога, сама, возможно, чувствуя всю неубедительность этого сюжетного поворота.
А вот что писательница действительно предъявляет нам, так это ошеломляющую мысль Элинор о смерти жены Уиллоби: она «на миг пожелала, чтобы Уиллоби овдовел». Для Элинор так удивительно таить подобные убийственные пожелания, что большинство читателей даже не замечают, что Остин наделила ими свою положительную героиню. Сцена, в которой уже женатый Уиллоби разговаривает с Элинор, в то время как в одной из спален лежит больная Марианна, просто поразительна. Так далека она от всяческих художественных схем и так глубоко проникает в подлинную сущность человеческой натуры!
Жанр «Чувства и чувствительности» находится на грани между трагедией и комедией. Благополучное разрешение всех любовных коллизий в финале не меняет этого, основной тон книги достаточно мрачен. Конечно, миссис Дженнингс — дивное существо, ее нельзя не оценить, но все же в романе слишком многое определяет трио зловредных отвратительных женщин. Миссис Ферраре, богатая, глупая и жестокая, запугивает своих сыновей и сама остается одураченной. Лживая и подлая Люси Стил мертвой хваткой впивается в свою жертву и не отстанет, пока не достигнет желанного положения в обществе. А Фанни Дэшвуд, воплощение жадности и зависти, захватывает наследство своих несчастных золовок.
Так же как вопрос о примате правды или вежливой лжи в обществе характерен для 1790-х годов, так и саморазрушительный импульс Марианны отвечает моральным исканиям той эпохи. Связь любовных переживаний и самоубийства стала важной темой в литературе после публикации «Страданий молодого Вертера» Гете. Роман был переведен на английский в 1779 году, породил целый поток подражаний и оказал огромное влияние как на писателей, так и на читателей.
Одной из тех, кто подпал под его влияние, стала Мэри Уолстонкрафт. Ее история — совершенно в духе поздних 1790-х — была известна Остинам лучше многих. Покровителем Мэри выступал отец одного из бывших их учеников, сэр Уильям Ист, который, кроме того, еще и являлся соседом и приятелем семейства Ли-Перро. Сэр Уильям проявил особую доброту к Мэри Уолстонкрафт весной 1796 года, когда она приходила в себя после неудавшейся попытки самоубийства. Причиной послужило то, как обошелся с ней неверный
Марианне автор судил оправиться от тяжелой болезни, которую она сама на себя накликала, образумиться и укорять себя за желание умереть. Она обещает: «Теперь я буду жить только для моих близких… а если я и стану появляться в обществе, то лишь для того, чтобы показать, что мое высокомерие укрощено, мое сердце стало лучше и я способна исполнять свой светский долг и соблюдать общепринятые правила поведения с кротостью и терпимостью». Когда она утверждает, что память о возлюбленном «лишней власти… не получит… будет сдерживаться религией, доводами рассудка, постоянными занятиями», — это звучит так, как будто она читает руководство по поведению, предостерегающее юных леди от страсти в любой форме [133] . А когда она решается на брак с полковником Брэнданом (брак, в котором, как ясно читателю, для нее не может быть горячей любви), мы чувствуем, что она заслуживает большего. Впрочем, как и Элинор. Элинор тоже меняется; она вознаграждена за свое благоразумие и самоуничижение браком, о котором мечтала, но вместе с тем ее взгляды становятся шире.
133
У самой Джейн Остин имелось подобное руководство на французском, написанное неким маркизом де Ламбером (возможно, еще один дар кузины Элизы), в котором, в частности, утверждалось, что молодые леди никогда не должны испытывать любви, поскольку она может нарушить матримониальные планы родителей в их отношении. Там также советовалось избегать спектаклей, музыки, поэзии, чтения романов, а влюбленность описывалась как «самая жестокая ситуация, в которой только может оказаться разумный человек». В сочинениях мадам де Жанлис страстные чувства также осуждаются и описываются как разрушительные и неуместные для женщины.
Анна Радклифф рассматривала вопрос чрезмерной чувствительности в своих «Тайнах Удольфского замка», опубликованных в 1794 г. и хорошо известных Джейн Остин. Отец на смертном одре особо предостерегает героиню романа Эмили: «Кто одарен от природы тонкой чувствительностью, тот должен с раннего возраста учиться понимать, что это опасное качество; оно склонно преувеличивать и горе и радость… остерегайся склонности рисоваться своей чувствительностью. Если ты поддашься этому тщеславию, твое счастье погублено». Основной сюжет книги развивается вокруг попыток Эмили следовать этим отцовским советам в последующих тяжелых испытаниях.
«Чувство и чувствительность» — книга, которая вызывает слезы, несмотря на достаточно схематичный сюжет и некоторые шаблонные повороты: тут и соблазненные и покинутые девушки, и злобная мать-тиранка, скаредно трясущаяся над своим кошельком, и навязанная помолвка героя с коварной интриганкой, и чудесное от нее избавление… И все же местами роман просто блистателен! Чего стоит хотя бы вторая глава, настоящий шедевр драматического жанра, где Остин заставляет Фанни Дэшвуд в тринадцати репликах кардинально изменить мнение мужа, да так, что он ничего и не заметил. Мы видим совершенство манипуляции и в то же время невероятную изобретательность диалога. Мэри Лассель [134] писала, что этот роман «ни автор, ни его родные никогда не ценили так высоко, как более поздние произведения», — возможно, дело в том, что Остинам не хватило широты взглядов оценить столь неприкрыто страстную героиню.
134
Мэри Лассель (1900–1995) — английский филолог, преподаватель Оксфорда, автор книги «Джейн Остин и ее творчество» (1939). — Примеч. пер.
«Гордость и предубеждение» всегда была самой любимой из книг Джейн Остин и в семье писательницы, и за ее пределами. И правда, как не наслаждаться великолепным юмором, солнечной героиней, сказочной развязкой… хотя она и рождалась в горькое для сестер Остин время: 1797-й был годом смерти Тома Фаула, и именно тогда Джейн разрабатывала свою систему защиты, чтобы подавить чувства к Тому Лефрою. Как известно, не сохранилось ни одно из ее писем за этот год. Очевидно, писательница в романе отстранялась от своих личных обстоятельств: ни в какой другой книге не чувствуется, что она настолько захвачена своим произведением и созданным ею миром, совершенно не похожим на тот, в котором она жила. Действие происходит в маленьком провинциальном городишке, и, однако, мы не можем себе представить, чтобы мистер Беннет беспокоился о ценах на поросят или о состязании пахарей. Его семейство с их кухаркой, экономкой, дворецким, лакеем, кучером и горничными живет в куда большем комфорте, чем Остины. Мистеру Беннету никогда не приходилось задумываться о работе, а миссис Беннет гордится тем, что ее дочери не обременены домашними обязанностями. Отдельные мотивы привязывают роман к современной Остин действительности (например, военный лагерь в Брайтоне 1790-х годов, офицеры полка милиции), но в основном она все изобретает сама, постигая тонкости и возможности жанра. Элизабет Беннет — великолепное создание и, как кому-то может показаться, вылитая автор, но нет, Элизабет — совсем не Джейн Остин.