Жизнь этого парня
Шрифт:
Мать приняла пиво от мужчины рядом с ней. Тот, который дал мне бинокль, чувствовал мое беспокойство, может быть, даже мою ревность. Он встал на колени около меня и объяснял ход сражения, как будто я был маленьким ребенком. Но я снял бинокль с шеи и протянул ему обратно.
– Я не знаю, – говорила моя мать. – Мы, вероятно, вернемся домой довольно рано.
Мужчина, с которым она разговаривала, повернулся ко мне. Он был старшим из двоих, высокий, угловатый, с волосами имбирного цвета. Двигался он как-то невпопад, будто был постоянно разбалансирован.
– Давайте спросим большого парня, – сказал он. – Что скажешь, приятель? Хочешь увидеть настоящее веселье из моего жилища?
Он указал на большой кирпичный дом на краю парка.
Я проигнорировал его.
– Мам, – сказал я, – я хочу есть.
– Он еще не обедал, – сказала мать.
– Обед, – среагировал мужчина, – нет проблем. Что ты любишь? Что ты обычно любишь есть на обед?
Я посмотрел на мать. Она была в приподнятом настроении, и от этого я становился еще мрачнее, потому что знал, что ей хорошо не из-за меня.
– Он любит гамбургеры, – сказала она мужчине.
– Все будет, – сказал он.
Он взял мою мать за локоть и повел через парк к дому. Меня оставили шагать сзади со вторым мужиком, который, казалось, проявлял ко мне интерес. Он хотел знать, как меня зовут, куда я хожу в школу, где живу, имя моей матери и все эти где-и-почему о моем отце. Я был молокососом для любого взрослого, который задавал мне вопросы. К тому времени как мы дошли до дома, я забыл, что я замкнутый, и рассказал ему о нас все.
Дом был похож изнутри на пещеру, тихий и прохладный. Средники арочных окон украшали витражные медальоны. Тяжелые двери также имели форму арок. И потолок в гостиной, ребристый из-за перекладин, изгибался в дугу высоко над головой. Я присел на диванчик. Кофейный столик возле меня был завален пустыми пивными бутылками. Мать подошла к открытым окнам, выходящим на порт.
Я посмотрел на мать. Она была в приподнятом настроении, и от этого я становился еще мрачнее, потому что знал, что ей хорошо не из-за меня.
– Бог мой! – воскликнула она, – вот это вид!
Загорелый мужчина сказал:
– Позаботься о нашем друге.
– Пойдем, приятель, – сказал тот, с кем я разговаривал по дороге. – Я раздобуду что-нибудь поесть.
Я пошел за ним на кухню и сел за барную стойку, пока Джад вытаскивал что-то из холодильника. Он слепил сэндвич с колбасой и поставил передо мной. Казалось, он забыл про гамбургер. Я бы мог что-нибудь сказать, но отлично понимал, что, даже если сделаю это, никакого гамбургера здесь не появится.
Когда мы вернулись в гостиную, мать смотрела из окна в бинокль. Загорелый мужчина стоял позади нее, его голова была наклонена близко к ее голове, одна рука покоилась на ее плече, в то время как он указывал пивной бутылкой на нечто интересное. Он повернулся, когда мы вошли, и усмехнулся нам.
– А вот и наш паренек, – проговорил он. –
– Да, сэр.
– Отлично! То, что нужно! Садись, Розмари. Вон туда. Садись, Джек, вот это малый. Ты любишь арахис? Здорово! Джад, принеси ему арахиса. И ради бога унеси отсюда эти бутылки.
Он сел рядом с матерью на диванчик и без конца улыбался мне, пока Джад засовывал пальцы в бутылки и, позвякивая, уносил их. Джад вернулся с блюдом арахиса и вышел с остатками бутылок.
– Давай, Джек, налетай!
Он наблюдал, как я съел несколько горстей, кивая сам себе, как будто я действовал в соответствии с каким-то предсказанием, которое он сделал.
– Ты ведь спортсмен, – сказал он. – Это читается в тебе. Глаза, строение тела. Во что ты играешь, Джек, в какую игру?
– В бейсбол, – ответил я.
Это было близко к правде. Во Флориде я играл почти каждый день, и у меня неплохо получалось. Но с тех пор я играл совсем немного. Я не был спортсменом и вовсе не выглядел как один из них, но я был рад, что произвожу такое впечатление.
– Бейсбол! – завопил он. – Джад, что я тебе говорил?
Джад занял стул в другом конце комнаты, вдалеке от нас. Он поднял брови и потряс головой от такой проницательности друга.
Моя мать засмеялась и сказала нечто дразнящее. Она звала этого загорелого Гил.
– Минуточку! – сказал он. – Ты думаешь, я несу чушь? Джад, что я сказал о Джеке здесь? Во что он играет?
Джад скрестил свои темные ноги.
– В бейсбол, – сказал он.
– Хорошо, – ответил Гил, – хорошо, я надеюсь это мы прояснили. Джек. Возвращаемся к тебе. Чем еще ты любишь заниматься?
– Мне нравится кататься на велике, – сказал я, – но у меня нет ни одного.
Я увидел, как хорошее настроение сходит с лица матери, как это обычно бывает, когда я говорю что-то не так. Она смотрела на меня холодно, а я, в свою очередь, смотрел холодно на нее. Велосипедный вопрос сделал нас врагами. Наша проблема была в том, что я хотел велик, а у нее не было достаточно денег, чтобы купить его мне. У нее совсем не было денег. Она объясняла мне это много раз. Я прекрасно все понимал, но тот факт, что у меня нет велика, казался слишком веской причиной, чтобы выносить это молча.
Велосипедный вопрос сделал нас врагами. Наша проблема была в том, что я хотел велик, а у нее не было достаточно денег, чтобы купить его мне.
Гил состроил гримасу недоверия. Он смотрел то на меня, то на мою мать, то опять на меня.
– Нет велика? Пацан без велика?
– Мы поговорим об этом позже, – сказала мне мать.
– Я только сказал…
– Я знаю, что ты сказал.
Она нахмурилась и отвернулась от меня.
– Подождите! – вступился Гил. – Да постойте же. Что это за история тут, мамочка? Ты всерьез хочешь сказать, что у этого пацана нет велосипеда?