Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге
Шрифт:
Три любящие жены любому мужику на счёт раз мозг вынесут, что бы он сам о себе там ни думал. Бывает, что и одна с тем лихо справляется, но три уж точно. Точнее, постоянных две, поскольку третья благополучно всё это время пребывала в одиночестве у себя на родине и о воссоединении с семьёй, точнее с блудливым мужем, не думала совершенно, другие были у неё планы и интересы, с семьёй никак не связанные, карьеру в армии Амазонии она делала.
Но не о сёстрах речь, о наших двух героях, давно полюбивших приезжать в новый город рано утром, особенно летом, когда солнце давно уже встало, а все кругом ещё спят. Что люди, что собаки, что звери
Самое милое время дня в провинции — раннее утро. И так-то в провинциальных городках на улицах для столичного жителя мало жителей, особенно для москвича, привыкшего к постоянной толчее и сутолоке, а летним утром в провинции — для него как-то по-особому пусто. Ни души кругом. Одно слово — лепота.
Так и в этом мире повелось, чуть ли не с первых дней здесь их появления, особенно укрепившись за последнюю пару лет, когда им обоим немало пришлось помотаться по всему Приморью с торговыми обозами.
Вот когда это правило стало воистину золотым.
Останавливались на ночлег обычно они неподалёку от крепостных стен какого-либо приморского городка, и рано утром без привычной для местных вечерней толчеи в воротах первыми спокойно входили в просыпающийся город. А дальше всё как в присказке: "Кто рано встаёт, тому Бог подаёт". Оттого, наверное, и имели уже к этому времени свой немалый капитал.
Так что раннее утро для Сидора всегда начиналось одинаково, давно устоявшимся неизменным образом. Вставал он раньше всех, ещё в первых предрассветных сумерках, как правило, за час до общего подъёма, и, сделав неизменный привычный комплекс воинских упражнений, в одиночестве поднимался на ближний к спящему лагерю холм. Там расстилал прихваченную с телеги первую попавшуюся кошму и с этой самой высшей точки округи привычно наблюдал красоту просыпающейся степи.
Сегодняшний рассвет ничем не отличался от однообразной череды всех предыдущих, если не считать густых столбов чёрного дыма, поднимавшихся над городом у моря.
Это горел его город, его Солёный Плёс. Едва видимый на горизонте маленький приморский городок с выделяющимися по кромке лазурного моря кипельно белыми одно- и двухэтажными домиками с красными черепичными крышами. И с той стороны, поднимая лёгкие облачка пыли из-под копыт, поспешно двигался к лагерю небольшой отряд конной разведки, ещё с ночи высланный проверить, что там происходит.
Сидя на кошме, Сидор с тяжёлым сердцем молча смотрел на приближающийся отряд.
— Хорошо горит, — раздался над ухом мрачный голос Димона.
— Вижу, не слепой, — скрипнул зубами Сидор.
Скосив глаза, он посмотрел на мрачного Димона.
— Интересно бы знать, кто там такой шустрый похозяйничал в наше отсутствие? Стоило дён на десять покинуть дом, как кто-то уже в нашем доме хозяйничает, пожары устраивает. Гадом буду, но эта сволочь о том пожалеет.
— По коням! — заорал Сидор, решительно поднимаясь и двинувшись к лагерю у подножия холма.
Мог бы и не орать, — осадил он сам себя, только сейчас заметив давно выстроившийся у подножия холма готовый к выходу отряд.
— Пошли, Димон, — раздражённо мотнул Сидор головой. — Пока спустимся, пока быстренько позавтракаем, что в котле осталось, ребята как раз подъедут. Вот и узнаем кто в нашем городе такой шустрый поджигатель.
Возвращение
И даже то, что случилось этой ночью, не поколебало этого неожиданного для Сидора чувства. Случившийся пожар даже странным образом добавил городу очарования, словно сняв с него печать чуждости и окончательно сделав его родным и близким.
Тяжёлая весть — пожар дома, но всё лучше, чем набег пиратов или какой-нибудь залётной банды, как они было, вчера ночью подумали. Потому, наверное, и не спешили особо, неторопливо подъезжая к городу.
Даже мрачная физиономия встретившего их у въездных ворот часового, старательно прятавшего взгляд, заставила Сидора лишь равнодушно хмыкнуть. Хоть и было неприятно, что знакомый парень отводит глаза, но Сидор слишком устал за эту неделю, да и за эту бессонную для него ночь с этим неоднозначным утром, чтобы ещё и внимание своё обращать на такие мелочи, как плохое настроение какого-то часового. Да провались оно всё пропадом, вместе с часовым. И так от мрачных дум голова раскалывается, а тут ещё одна постная рожа перед тобой. Предпочёл мрачно лишь покоситься на понурую фигуру и не менее мрачно буркнуть в ответ приветствие на поздравление с благополучным возвращением.
— Фашист пролетел.
— Чего?
— Того!
Застыв вместе с лошадьми соляными столбами на краю раскинувшейся перед ними большой предзамковой площади перед укрытыми строительными лесами, не восстановленными ещё до конца въездными воротами замка, Сидор с Димоном, словно не веря тому, что собственными глазами видели прямо перед собой, мрачно обозревали представшее перед ними чудовищное зрелище.
— Есть такая картина хорошего русского живописца, Пластова Аркадия Александровича, — вдруг севшим почему-то голосом едва слышно просипел Сидор, — там, дома у нас на Земле. Называется: "Фашист пролетел". Один в один. Почти. Только вот трупов кругом что-то не наблюдается ни человечьих, ни животных, а в остальном — очень похоже. Трупы — прибрали, машины бросили, где попало.
Бывшая базарная площадь, просторно раскинувшаяся перед восстанавливаемыми въездными воротами замка, выстланная блестящими, очищенными от многолетних наслоений мусора крупными каменными плитами, была плотно заставлена хаотически брошенными, где и как попало старыми, ещё времён Второй Мировой войны на Земле машинами, всем своим видом создавая странное, чем-то притягивающее впечатление хаоса и разрухи. Словно над этим местом действительно пронёсся смерч, забрав людей и внеся хаос в колонну только вчера прибывшей техники.
Полное было впечатление, что скучившиеся в одном месте машины по какой-то непонятной причине в один момент вдруг, словно испуганные тараканы в тёмной комнате разом брызнули во все стороны, испуганные щелчком выключателя и вспыхнувшим неожиданно светом. Да так и застыли.
Только вот никаких тёмных комнат и щелчков выключателей здесь не было, как не было и тараканов. Поэтому, даже представить себе, что здесь на самом деле произошло, было невозможно. Впавшие в ступор мозги отказывались осознавать картину перед собой.