Жизнь и приключения Лонг Алека
Шрифт:
Утром «Бирута» вошла в устье Темзы и, приняв лоцмана, пошла вверх. Алексей с интересом наблюдал за жизнью реки, о которой много читал и слышал. Навстречу шли десятки судов, паровых и парусных, многие перегоняли тихоходную «Бируту», проходили совсем рядом, и тогда Алексей слышал речь на незнакомых языках. По обоим берегам стояли сотни барж, дымили трубы заводов и фабрик, сновали прогулочные яхты. Темза не понравилась Алексею. Все здесь было серым, грязным, скучным. И небо, и нескончаемо тянущиеся по берегу строения, и желтые, мутные воды реки… Именно такой он и представлял себе Темзу.
После
Вечером, после окончания рабочего дня, помывшись и надев костюм, Алексей собрался на берег. Моросил дождь, хмурые тучи висели над городом, но было тихо и тепло. Недовольный Пеструхин, завернувшись в непромокаемый плащ, уже встал на вахту и топтался у трапа. Увидя проходящего Алексея, он заныл:
— На берег идешь? Без меня? Не мог подождать! Эх, ты… Я бы тебе Лондон показал, к «Чарли Брауну» сходили, пива выпили бы… Не ходи, а? Завтра вместе пойдем. Все равно ты ничего тут не знаешь.
— Да нет… Я уже собрался. Пойду поброжу просто так. Хоть на улицы погляжу. А с тобой в следующий раз сходим.
— Вот дракон проклятый! Вечно он мне приходную вахту устроит. В прошлый раз приходная, в этот приходная… Буду чифу жаловаться. Ты хоть деньги сегодня не трать, Лешка. Ладно? Я тебе и купить что помогу, — ныл Пеструхин.
Видно, ему очень не хотелось стоять вахту и отпускать Алексея одного в город.
Чибисов посидел в кубрике. Все свободные от вахт давно сошли на берег. У большинства моряков здесь были знакомые, выходцы из Латвии. Иные шли в бары — выпить, а если не хватит денег, то и получить кредит до следующего прихода в Лондон. Молодые искали приключений на темных припортовых улицах.
Чибисов слышал, как на полубак поднялся Пеструхин, пробил три двойные склянки. Семь часов. Петька заглянул в кубрик. Увидя сидящего за столом Алексея, присвистнул:
— Еще не ушел? Передумал?
— Сейчас ухожу, — сказал Алексей, вставая.
— Ну и дурак! Погода — хороший хозяин собаку не выгонит, а он гулять собрался.
Алексей зашел в подшкиперскую. Лобода был там, прилаживал деревянную ступеньку к штормтрапу.
— Я пошел, Василий Васильевич…
— Добре. Самое время. Все помнишь?
— Все.
Алексей помахал рукой Пеструхину, спустился с трапа. Петька показал ему фигу. Пройдя проходную, в дверях которой стоял высоченный полисмен в синем мундире и синей суконной каске, Алексей очутился на пустынной улице.
Пройдя несколько кварталов, Алексей вышел на длинную Комэршиэл-роуд. Стемнело. Фонарщик с лесенкой на плече зажигал газовые фонари. По этой улице надо было пройти влево, а там спросить, где находится Виктория-стрит. «Каждый покажет», — сказал ему боцман. Алексей так и сделал. Пройдя немного, он остановил какого-то англичанина и попросил показать путь. Хотя английский язык Алексея заставлял желать лучшего, — он изучал его только самостоятельно дома и в мореходной школе, — прохожий понял, чего он хочет, и, вежливо приподняв котелок, попросил следовать за ним: он идет в ту же сторону. Скоро они вышли на узенькую улочку, сплошь застроенную двухэтажными домиками с палисадниками.
—
Алексей без труда отыскал дом восемнадцать. Он ничем не отличался от соседних. Такой же двухэтажный, с палисадником перед фасадом. Алексей поднялся на две ступеньки вверх, позвонил. Долго не открывали. Потом Алексей услышал шаги, щелкнул замок, и его впустили в освещенную прихожую. Человек, открывший дверь, был худ, высок, черноволос, на носу пенсне. Он пристально разглядывал Алексея, ожидая, что тот скажет.
— Я пришел от Кочеткова, — по-русски произнес Чибисов.
Черноволосый улыбнулся, протянул руку:
— Ну, здравствуйте, товарищ. Мы уже заждались. В порту нам сообщили, что ваш пароход ожидали вчера.
— Шторм задержал, а то пришли бы вовремя.
— Пойдемте наверх. Для вас все приготовлено. Я знаю, что времени терять нельзя.
На второй этаж вела витая деревянная лестница. В маленькой, уютно обставленной комнате хозяин, извинившись, оставил Алексея одного, сказав, что сейчас принесет чемодан.
Вскоре он вернулся, держа в руках большой блестящий чемодан.
— Тяжеловат. Тут два брезентовых мешка с литературой. Сделали, как просили в прошлый раз. — Пошли, — сказал он, пропустив Алексея вперед. — До свидания. Успеха вам во всем.
Дверь распахнулась, и Алексей остался на улице один. Чемодан действительно оказался тяжелым. Надо нанимать фиакр. Дотащив свою ношу до Комэршиэл-роуд, Алексей остановился под фонарем. Он вынул из кармана часы. Четверть десятого. Надо торопиться. На улице ни души. В отдалении хрипло пел пьяный. К счастью, показались фонари приближающегося фиакра. Алексей вышел на середину улицы, поднял руку. Экипаж остановился. Кучер в цилиндре, с длинным бичом в руках, подозрительно поглядел на Алексея, когда тот назвал портовый район. Вероятно, в такую пору фиакры ездили туда редко, но, увидев чемодан, назвал непомерную цену. Алексей не стал торговаться.
Не доезжая до проходной, он расплатился с кучером и, приготовив шиллинг для полицейского, как учил боцман, зашагал в порт. «Бобби» вышел ему навстречу, покосился на чемодан, получил от Алексея монету и, повернувшись спиной, показывая этим свое полное равнодушие к тому, что несет матрос, ушел в будку.
Причал, где стояла «Бирута», был погружен во тьму, если не считать двух фонарей, стоящих в отдалении, да закопченной керосиновой лампы с круглым стеклом, привязанной у трапа. Стараясь держаться подальше от стенки, Алексей выбрал штабель с метками, покрытый брезентом, сел около него на чемодан и принялся наблюдать за пароходом. Отсюда хорошо видны трап, площадка и кусок надстройки. Алексея же заметить было невозможно, — его скрывала темнота. На «Бируте» пробили склянки. Десять. Алексей слышал, как стучит его сердце, нервы напряглись до крайности. Вот сейчас он начал волноваться. А что, если боцман не сумеет убрать Пеструхина от трапа? Или случится что-нибудь непредвиденное? Как тогда поступать? Везти чемодан обратно? Или спрятать его в порту? Возникали десятки вопросов, которых они с Лободой не предусмотрели. Да всего и не предусмотришь. Боцман не появлялся. Волнение с еще большей силой охватывало Алексея. Неужели что-нибудь случилось?