Жизнь и реформы
Шрифт:
Сегодня, когда пытаются дать оценку событиям 13 января в Вильнюсе, и политики, и исследователи нередко впадают в крайность, занимая априори ту или иную позицию, игнорируя сложный контекст, в котором произошла вильнюсская трагедия.
7 января в Литве объявляется о повышении цен. 8 января в Вильнюсе состоялась массовая демонстрация перед зданием правительства против этой меры. В тот же день, как я уже говорил, Казимира Прунскене вынуждена была уйти в отставку. 9-го в литовской столице вновь собралась мощная демонстрация, участники которой потребовали немедленного введения президентского правления.
В записке от 7 января ЦК КП Литвы (на платформе КПСС) обратился ко
Смысл послания сводился к тому, чтобы предотвратить дальнейшее нагнетание обстановки. И сделать это не ценой отказа от требований независимости, а обязательством добиваться этой цели в рамках конституционной законности. Однако тогдашний литовский лидер не воспользовался и этим шансом. Почему? Думаю, есть только одно объяснение. Он отдавал себе отчет, что очевидное фиаско проводившегося до сих пор непримиримыми саюдистами политического курса окончательно дискредитирует их в глазах народа и вынудит передать власть более умеренному и разумному течению в национально-освободительном движении литовцев.
Всякий компромисс был губителен для будущего Ландсбергиса как политического деятеля. Действуя по принципу «чем хуже, тем лучше», он спровоцировал создание 11 января Комитета национального спасения. На антиконституционные действия Верховного Совета Республики, отбросившего союзную Конституцию, последовало создание неконституционного органа. Борьба из конституционного русла перешла в русло прямой конфронтации.
В последующие два дня в Вильнюсе установилась классическая ситуация двоевластия, когда ни одна из сторон не в состоянии сломить сопротивление другой. Язов, Крючков и Пуго доложили мне, что ими принимаются меры на случай, если обстановка в Вильнюсе выйдет из-под контроля и начнутся прямые столкновения сторонников «Саюдиса» и коммунистов, станет неизбежным введение президентского правления. Речь шла именно об этом и ни о чем другом — на случай, если дело дойдет до крови.
Пришла телеграмма генерала Варенникова, прибывшего в Вильнюс 10 января, в которой ситуация оценивалась как опасная и ставился вопрос о президентском правлении. В самый канун трагических событий в литовской столице была предпринята еще одна попытка удержать ситуацию под контролем и помочь схватившимся там политическим группировкам найти разумное решение. 12 января положение в Литве обсуждалось на заседании Совета Федерации. Докладывал Пуго. Я констатировал, что остался шаг до кровопролития, и предложил послать представителей Совета Федерации, с тем чтобы разобраться на месте и доложить нам о желательных мерах. Назвал Дементея и Нишанова.
Ельцин сказал, что информация, которой мы располагаем, носит односторонний характер, имеет место демонстрация силы союзных органов. Он, в частности, утверждал, что послание Президента СССР Верховному Совету Литвы «составлено не в тех выражениях, которые требовались. Это не ультиматум, но и не призыв к соглашению». Он высказался против включения в состав делегации Нишанова.
Председатель Верховного Совета Латвии Горбунов назвал информацию Пуго упрощенной. А вот что говорил эстонский премьер Сависаар: «Мы нашли с Язовым компромисс по вопросу о призыве в армию. Я спросил: у нас тоже ждать десантников? Он сказал категорически —
Я напомнил присутствующим, что истоком событий явились торопливые решения Верховного Совета Литвы, принятые 11 марта 1990 года.
— Не будем признавать Конституции, законов — ввергнем страну в пучину конфликтов. Бичкаускас говорил здесь о саботаже переговоров. Но ведь сами литовцы сделали упор на протоколе, безосновательно требуют, чтобы переговоры носили межгосударственный характер. И только две недели назад отказались от этого условия. Мы — против применения силы и все время искали разумные развязки. Недавно приезжала Прунскене, вновь просила ускорить начало переговоров. Нужно снимать противостояние, идти к экономическому соглашению, к Союзному договору.
Ельцину я высказал пожелание, чтобы в Верховном Совете России воздержались от заявлений, которые могут лишь подтолкнуть литовское руководство к более агрессивной позиции. В заключение подчеркнул: причины нарастающего в Литве недовольства не сводятся к ценам. Речь идет о самочувствии многих сотен, тысяч людей — и коренного населения, и русских, и поляков, оказавшихся в положении изгоев.
В конечном счете было решено немедленно направить в Вильнюс делегацию Совета Федерации в составе Тер-Петросяна, Дементея, Олейника, Фотеева. В тот же день, 12-го, я сделал заявление, что кризис будет разрешен политическими методами. Но еще до приезда делегации Совета Федерации, в ночь с 12 на 13 января, был осуществлен захват телевизионной башни и радиостанции с участием советских войск, приведший к гибели людей.
Поэтому, едва получив известие о событиях в Вильнюсе, я связался с Крючковым и потребовал объяснений. Председатель комитета госбезопасности сказал, что ни он, ни Пуго не отдавали приказа о силовой акции. Решение принималось на месте, а кем именно, нужно еще выяснить. Он пытался преуменьшить масштабы столкновения, представить его как результат обструкционистских действий местных властей и агрессивно настроенной националистической толпы. Я прервал Крючкова, сказав, что погибли люди и за это власти несут ответственность. У меня все меньше уверенности в том, что у Бурокявичюса и его сторонников серьезная общественная поддержка. Если она и была, то теперь Ландсбергис в глазах литовцев будет выглядеть героем. Потребовал от Крючкова поддержать усилия делегации во главе с Дементеем.
Позвонил и Язову:
— Как могло случиться, что использовали войска, кто дал санкцию?
Он говорит:
— Мне доложили, что это исходило от начальника гарнизона. Трудно было поверить, что он мог сделать это без согласия министра. Но я тогда доверял Язову.
Кстати, на другой день, отвечая на вопросы депутатов в Верховном Совете СССР, Пуго заявил, что взятие под охрану имущества КПСС в Вильнюсе было осуществлено в соответствии с постановлением Совета Министров СССР, но ни президент, ни кто-либо из центра не давал указания о применении армейских подразделений.
Механизм, который был приведен в действие в ночь с 12 на 13 января (вооруженная акция по взятию башни и радиостанции) до сих пор не раскрыт; не выяснены и конкретные лица, давшие команду уже после того, как состоялось заседание Совета Федерации и были приняты его решения направить полномочных представителей в Литву.
Но, как говорится, все тайное станет явным. Постепенно проясняются многие важные детали происшедшего. Недавно я получил книгу от ветеранов подразделения «Альфа». Она называется «Альфа — сверхсекретный отряд КГБ». Вот что, в частности, там написано: