Жизнь и становление господина мага. Книга II - Юность
Шрифт:
— Неужели о том, что сегодня последний день каникул и завтра нужно в школу? — притворно округляет она глаза.
Лиода никогда не решилась бы на такие слова, но сейчас её эмоции надёжно держались в моих руках. Я управлял ей, но не напрямую, а словно марионеткой на ниточках.
— Именно! — позволяю пройти шутке, ведь это немного снижает напряжение собирающейся толпы. Большинство магов создают себе образ таинственности и серьёзности, особенно при работе с простецами. Я захотел немного разбавить это.
От людей послышался смех, на
— Если же говорить честно, — своей силой немного меняю интонацию, делая её более проникновенной. — Мы с отцом посещали поместье Министра Магии.
Смех замолк, лица людей резко приобрели серьёзность. Даже Литхаузер едва уловимо нахмурилась.
— Разумеется, мы были там не одни, — даже не вру, домовые эльфы ведь тоже считаются. — Речь, само собой, шла про тьму, облако и проклятие.
Послышались едва уловимые шепотки, карандаш журналистки лихо выписывал строки в блокноте. Фред поставил свой громоздкий фотоаппарат и пытался поймать меня в кадр.
Энергия внутри хлещет и требует… Чего? Действовать. Активно и постоянно!
Кладу руку на стол трибуны и замечаю посиневшие ногти. Это было слаборазличимо, словно чрезмерно далеко зашедшая бледность. Я меняюсь. К чему это придёт? Я всё ещё человек? А какая разница?!
— Были найдены доказательства преступной деятельности врагов Рейха! — резко поднимаюсь я, оглушительно ударяя по столу. Кажется тело и физически стало крепче… — Их задумка предельно проста — изжить немецкий народ! Мой народ, который не может ответить, прижатый со всех сторон! Люди не готовы к столь сильной агрессии!
Эмоции бьют через край. Мерзость скребёт лапой по сожжённому полу, который, несмотря на защиту от магии, был поеден кислотой от её слюны почти на три сантиметра. Кемпински изо всех сил старается хоть как-то освободиться, но зачарованная кушетка и руны не позволяют чрезмерно активничать. Химера смотрит на её сочную грудь, плоский живот, милое личико, отчего уже мой язык мимолётно проходит по губам, смачивая их и сглатывая слюну.
«Но я лучше!» — различаю крик Лин, дёргающей меня за плечи, но не в силах сдвинуть тело, наполненное чудовищной энергией «бога».
— Я настаивал, я требовал у Министра адекватного ответа на мольбы моих сограждан! Но герр Гриндевальд поведал такому неразумному школьнику, как я, следующее: «В-первую очередь правительство позаботится о своём народе, а лишь во-вторую будет искать способы наказать врагов»!
Восторженный гул поднялся на улице. Людей собиралось всё больше и больше. Я замечаю мысли других журналистов и даже магов, — чьи амулеты взламываются практически на ходу, — которые трансгрессировали сюда и уже кому-то что-то надиктовывали через Патронусы.
— Вольфганг! — с непонятной интонацией воскликнула Литхаузер, прижав блокнот к своей объёмной груди. — Это..! Ты..!
— Но они не знают, что ещё никогда в истории, — по-прежнему стоя на ногах, озвучиваю я, — Германия не была столь сильна, как сейчас!
Толпа радостно вопила.
— И мы! — говорю отрывисто, на выходе, продолжая играть интонацией, откуда-то интуитивно понимая, как сказать, как вызвать и удержать эту толпу. Её эмоции, её стимул!
Словно с подбрасыванием Куба, — мелькает мимолётная мысль, — чужие навыки, откуда они во мне?
— Станем примером! Для всего мира! Воспитаем поколение новых людей! Каждый немец вознесётся на недосягаемую величину! Никто не останется голодным! Никто из нас, мои сограждане, не почувствует более разочарования в своей стране. Все и каждый, с гордостью будет говорить: «Я — гражданин Рейха!»
У Лиоды в глазах стояли слёзы. Люди неистовствовали, а я резко спрыгнул с импровизированной трибуны. В груди чувствовался поток недосказанных слов. Хотелось продолжать, заводить и заводить толпу, пока она не взорвётся. Повести её к врагам, уничтожить их! Обратить гнев на других!
Но что-то шептало глубоко в дебрях разума: «Пока что хватит».
Мазнув взглядом по рыжей журналистке, которая с трудом и чужой помощью слезла с высокой трибуны, я отвернулся и направился прочь. Желание доступного женского тела испарилось, словно его никогда и не было.
Лёгкое движение пальцем и хотевший подойти ближе волшебник, в ступоре встаёт на месте. Его потерянный взгляд не помешал мне пройти мимо, свернув в тёмный переулок. Глаза различали каждую деталь, каждую вещь, каждый кусок не выброшенного мусора. Кажется, местные жители решили, что раз ничего не видно, то можно гадить. Наивно…
Оранжевый поток силы проникает в обрывки коробок, порванные сетки, куски дерева, рваные тряпки, осколки стекла и остальной хлам. Проклятие настигает этих людей — бывших владельцев этого имущества. Теперь потусторонний голос будет шептать им ежеминутно, чтобы они… почистили этот переулок.
Когда наведут порядок, голос исчезнет. Простенько и со вкусом.
Негромко хохотнув, прохожу дальше и оказываюсь в почти полностью чёрном дворе. В некоторых окнах, покрытых инеем по краям, горит свет, всего пара фонарей освещали место вокруг себя, а на дереве сидела замёрзшая кошка. Волна магии подхватывает её, мгновенно поднося ближе.
Не думая и не останавливаясь, наполняю её тело «изменением», которое начало выращивать новые лапы, вторую голову, крылья, клыки, щупальца, шипы, глаза… Не сдерживаю силу, отчего животное с каждым мигом теряет свои естественные признаки. Буквально через минуту в моём телекинетическом захвате мирно — что самое странное! — ожидает… чудовище.
Рост «кошки» вырос до полутора метров, сравнявшись со мной. Разум ушёл из её глаз, зато там появилась «жажда»… То странное ощущение, что наполняло меня, полностью передалось и ей.