Жизнь и судьба Федора Соймонова
Шрифт:
Но архив — не зря архив. Миновав милиционера у входа и вестибюль, давно лишенный римских плит, я увидел на первом этаже фанерный стенд, на котором в копиях документов, чертежей и гравюр излагалась история постройки. Оказалось, что ранее здесь стоял один из домов светлейшего князя Меншикова, построенный... Еропкиным! После падения фаворита строение перешло в руки барона Остермана (sic!). Вот этот-то дом, возведенный по типовому проекту Трезини Петром Михайловичем Еропкиным, и был позже перестроен Тома де Томоном.
Тут же рядом с рисунком первоначального вида дома помещена была и фотография рисованного портрета Еропкина: открытое улыбчивое
Но кто же он — Петр Михайлов сын Еропкин? Вообще-то, по семейным преданиям, Еропкины считали себя потомками удельных князей. Лишенные в свое время уделов, они, подобно Ржевским, Татищевым и Мамоновым, отказались будто бы от княжеского титула, несовместимого с тем скромным положением, в котором оказалась фамилия. И с тех пор верой и правдой из поколения в поколение служили московским князьям, выполняя различные поручения по Посольскому приказу.
Петр Еропкин родился в 1698 году и, как большинство шляхетских недорослей, после очередного смотра послан был царем Петром «в чужие края для обучения наукам». Ехать ему выпало сначала во Францию, где он учился строительному искусству, а потом в Италию для совершенствования у мастеров-архитекторов. Там среди его учителей был Себастьяно Чиприани, ученик известного-мастера барокко Франческо Барромини.
Петя-Пьер или Пьетро Эропкини был таким же, как десятки других дворянских детей, отправленных волею царя-преобразователя в европейскую науку. Студенты-студиозусы очень быстро теряют национальные черты в своей среде и образуют единую «нацию учащейся молодежи». Так — ныне, вряд ли есть основания считать, что раньше было иначе... Есть среди молодых людей жуиры, есть лоботрясы и просто откровенные дураки, по чистой случайности затесавшиеся в учебу. Но большинство из прикоснувшихся к источнику знаний уже не в состоянии от него оторваться. Они становятся если и не интеллигентами — в первом поколении это сделать трудно, то, во всяком случае, родоначальниками будущих интеллигентных династий, людьми, ценящими знание, и специалистами своего дела. Во всяком случае — некоторые, лучшие...
Петя Еропкин выучился иностранным языкам и разным словесным наукам, процветавшим в западных университетах, выучился математике и строительному делу, прочел множество книжек «из античных авторов». В нем рано проявилась склонность к занятиям умственным, более теоретического направления, нежели стремление к творению новых архитектурных форм. Не чурался он, разумеется, и познания светского обхождения, хотя сии науки русским студиозусам преподавались более не в аристократических салонах Парижа или Рима, а, скорее, в кабаках и на улицах этих древних городов. Обучали их светскости, в основном, юные подружки и застольные приятели, разлетающиеся, как нетопыри с наступлением дня, как только у русского «вельможи» исчезала из кошелька последняя монета.
Еще, кроме специальных знаний и галантных навыков, Петр Михайлович вывез из-за границы любовь к книгам, вкус и привычку к чтению. На родине был определен по службе «к разным строениям» и так же, как и его товарищи, сначала работал под руководством иноземных архитекторов, а потом стал вести самостоятельно строительства разных, как сказали бы мы ныне, «объектов»...
К описываемому
Вместе с архитекторами Коробовым и Земцовым Еропкин с увлечением сочиняет новый русский архитектурно-строительный трактат. Иными словами — свод архитектурно-строительных правил и норм, а также точное распределение обязанностей архитекторов и строителей разных рангов и даже строительных рабочих разных специальностей. «Должности архитектурной экспедиция» — так назывался этот трактат.
Хорошо зная античную литературу, Петр Михайлович в свое время перевел отдельные главы из трактата Андреа Палладио — «Четыре книги об архитектуре». Не исключено, что они-то и породили ту идею «регулярности», которой проникнут был весь первоначальный текст его свода...
Что такое архитектура? — задавал вопрос в своей рукописи Петр Михайлович незримому собеседнику и так отвечал на него: «Архитектура есть наука многими учениями и разными искусствами украшена, которою рассуждением пробуются все дела, как протчими мастерствами и художествы производимы бывают. Сия наука имеет теорию и практику». Теоретические основы трактата Еропкина опирались, конечно, на классические труды. Однако многие выводы, касающиеся практики, носили оригинальный характер и отражали особенности русского строительного дела и условия, выдвинутые конкретными задачами градостроения Петербурга.
Петр Михайлович мечтал, что по его книге, сочетающей вопросы теории архитектуры и строительный кодекс, будут учиться молодые русские зодчие в отечественной Архитектурной академии.
Привлеченный кабинет-министром Волынским к проектированию и строительству «Ледяных палат», он создал не только первое в мировой практике строение из такого необычного материала, как лед, но, по мнению многих, его строение являлось незаурядным архитектурным шедевром.
Много сил вложил Еропкин и в отечественное градостроение, наблюдая и руководя составлением подлинного плана реального Санкт-Петербурга в Комиссии о Санкт-Петербургском строении.
Можно смело сказать, что это был широко образованный, деловой и умный человек. Как он попал в кружок «патриотов Волынского»?
Скорее всего, случилось это из-за неудовлетворенности своим положением, социальным статусом. Слишком многие командные должности в архитектуре были заняты иноземцами. Причем, не по таланту, равному Трезини или Растрелли, а по протекции... С помощью Волынского Петр Михайлович мог рассчитывать на какое-то изменение своего положения в обществе.
12
История конфликта между всесильным кабинет-министром Артемием Петровичем Волынским и ничтожным секретарем Академии наук поэтом Василием Кирилловичем Тредиаковским не раз привлекала к себе внимание историков и литераторов. Однако чаще всего лишь ход конфликта интересовал авторов. А вот истоки, как правило, оставались вне поля зрения и оттого были не очень понятными. По сей причине, может быть, имеет смысл попытаться их разъяснить.