Жизнь и судьба Федора Соймонова
Шрифт:
Круглая сумма весьма смутила «царя царей». Но деньги он пообещал, хотя не вдруг. Возликовавший Волынский вскоре объявил: обещанная реляция послана с курьером, и стал ждать награждения. А в это время советники шаха ломали себе головы, как бы половчее надуть наглого посланника. Они дотянули выплату до его отъезда и выдали вместо денег вексель на имя правителя Ширванской области, одновременно велев тому ни под каким видом не платить ни абаза...
Можно себе представить бешенство Артемия Петровича, когда, уехав из столицы, он лишь в пути понял коварство «презренных евнухов, визирей и прочих слуг «царя царей». Волынский никогда не забывал нанесенных ему обид и в долгу перед теми, кто нанес ему любой урон, не оставался. Нынче он предложил, воспользовавшись смутами и
Предложение совпадало с мнением и желанием самого Петра. Правда, он понимал, что для этого следовало сначала покончить с затянувшейся Северной войной и подписать мир со шведами. Но мысль об овладении всеми приморскими землями Каспия и о закрытии оных для ненавистной Порты его не оставляла.
Письмо Волынского попадало как раз в точку. Довольный результатами его посольства, император оставляет без внимания целый ряд доносов, намекавших на нечистоплотность Артемия Петровича в делах, на мздоимство его и прочие грехи, и жалует бывшему послу чин полковника с назначением сначала генерал-адъютантом, а затем вскоре и губернатором Астрахани.
3
Федор хорошо помнил, как скоро астраханцы почувствовали появление настоящего хозяина губернии, начальника с железной рукою, который не намерен был потакать никому. Да и сам Артемий Петрович намерений своих навести порядок во вверенном ему крае ни от кого не скрывал. «Полновластный хозяин-распорядитель в полудикой, заброшенной, чуть ли не в самую Азию, губернии, — пишет Иакинф Шишкин в очерке «Артемий Петрович Волынский», опубликованном в «Отечественных записках» 1860 года, — он мог смело рассчитывать на кротость и покорность испокон веков привыкшаго к безмолвию народа; он вперед был уверен, что среди этого царства немоты звучно и повелительно будет раздаваться один его губернаторский голос; а когда удостоверился, что все это действительно так, что кротость, покорность и немота астраханских граждан даже превосходит самые пылкие ожидания, то немедленно возвысил этот губернаторский голос до самых страшных диапазонов...»
Сам приезд нового губернатора, несмотря на большое количество сопровождающей его дворни, холопов и прочей челяди, а также — вооруженных казаков, сначала особого внимания не привлек. Шли базарные дни, а что может быть важнее в южном городе?.. Но когда Волынский, занявши губернаторский дворец, для начала велел перепороть «кошками» тех полицейских солдат, которые не снимали шапок, проходя мимо его окон, большинство заинтересовалось. Поротые же, поддерживая порты, шустро убирались с места экзекуции, отныне накрепко помня, кто есть кто. С той поры площадь перед губернаторским двором пустовала.
Затем Артемий Петрович нашел непорядок в конюшенных делах. Как большинство русских, он любил лошадей и знал в них толк. Посему здесь он также распорядился «поставить на спицы» нерадивых. И вновь изумленные астраханские жители целый день могли наблюдать, как в кремле вокруг столба ходят по деревянным спицам провинившиеся конюшие.
Одновременно губернатор разослал во все слободы и вообще во все концы губернии своих шпионов. Второго стрелецкого бунта он не желал. Лазутчики же его, чтобы избежать батогов самим за нерадивость, снабжали его бесчисленными доносами обо всем...
Соймонов не мог забыть истории, о которой несколько недель говорил весь город. Однажды кто-то донес Артемию Петровичу, что-де в ближнем монастыре имеется старинное и очень богатое облачение, шитое жемчугом и обложенное драгоценными каменьями. Будто бы некогда сие облачение пожертвовано было царем Иоанном Васильевичем Грозным тому монастырю и ныне ценилось более чем во сто
Два дня спустя к настоятелю явился один из гайдуков Волынского и от имени барина попросил выдать служебные священнические одежды еще на несколько дней, поскольку-де в рисунки вкрались ошибки... Простодушный инок, не задумываясь, выдал лакею просимое. Прошла неделя, прошла другая... Облачение не возвращалось. Слегка встревоженный настоятель отправился сам к губернатору. Там, краснея и запинаясь, он выразил свое недоумение причиной задержки, тем более что подходили праздники. И тут оказалось, что Артемий Петрович даже не знает о том, что драгоценность была востребована в другой раз. Гневно велит он разыскать того, кто ходил в монастырь, и... человека приводят. Настоятель узнает его. Но слуга клянется и божится, что вовсе не ходил в монастырь и не касался пальцем до церковных одежд. В бешеном гневе губернатор осыпает холопа бранью и велит принесть батоги. Гайдука тут же растягивают на полу, но он и под палками кричит о своей невиновности. И тогда Артемий Петрович останавливает экзекуцию и обращает свой гнев на монаха: уж не сам ли тот украл облачение, решив свалить вину на другого? Ошеломленный настоятель начинает неуклюже оправдываться. И тогда губернатор в праведном гневе велит забить его в колодки и отправить в тюрьму...
Астраханцы ума не могли приложить — кому верить. Но время шло. Несчастный монах, скрытый в темнице, постепенно забывался. А Волынского счастливая Фортуна под белы руки возводила все выше и выше по ступеням славы.
Пройдут годы, и лишь волею случая Федор Иванович узнает, что в подземной кладовой московского дома его патрона среди многого прочего нашлась и астраханская реликвия со споротыми жемчужинами и вылущенными каменьями... Как же это так, неужели губернатор — вор, при этаких-то чинах и доходах?.. Увы, — вор! И сия прискорбная коллизия — не редкость в России...
Но эти мысли и слабые сетования уже не относятся к нашему герою. Федор Иванович вряд ли много своего досуга уделял подобным размышлениям. К адмиралтейским служителям губернатор не вязался или почти не вязался. А в связи с подготовкой к Персидскому походу с новой остротой встал вопрос о подробной и достоверной карте Каспийского моря, о его берегах, которые в ближайшие годы должны были стать театром военных действий.
4
Прибавление. КТО ЕСТЬ КТО? ВОЛЫНСКИЙ АРТЕМИЙ ПЕТРОВИЧ
Происходил он из старинного русского рода, ведущего свое начало от князя Дмитрия Михайловича Волынского-Боброка, выехавшего, как и многие из старинного шляхетства, с юга, из Волыни в Москву. Здесь он стал свойственником князя Дмитрия Донского, женившись вторым браком на его сестре, княжне Анне, и являлся деятельным участником славной Куликовской битвы и победы над Мамаем.
Отец Артемия Петровича — Петр Артемьевич при дворе царя Федора Алексеевича был стряпчим, потом стольником и судьею Московского судного приказа. Позже — воеводою в Казани. Мать его умерла, когда мальчику было около пяти лет. А поскольку мачеха была, по собственным его словам, женщиной «весьма непотребного состояния», то с ранних лет Артемий воспитывался в семье родственника, Семена Андреевича Салтыкова. Здесь он рано «узнал грамоте» и считался среди домашних «мастером писать». Итак...