Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

Джонс Эрнест

В 80-х и 90-х годах электрогальваника и электроиндукция были распространены не только в диагностике неврологических заболеваний, но еще больше в их терапии. Фрейд рано ощутил потребность приобрести знания по этому предмету. С марта 1884 по июль 1885 года Фрейд предпринимал различные исследования в этой области совместно с несколькими коллегами: Беттлхеймом, Гейтлером, Пловицем и другими. Единственными темами, упоминаемыми Фрейдом в этой связи, были: изучение процессов электропроводимости нервномышечной системы под воздействием электрического возбуждения нерва, а также проведенное вместе с Кёнигштейном исследование электровозбуждения зрительного нерва. Однако он никогда не опубликовал ничего по этой тематике. Представляет интерес высказанное им замечание в период лечения своего первого частного пациента электрическими процедурами. Фрейд считал, что в подобных случаях лечат больше воздействием своей личности, чем инструментами.

Но, вероятно, не следует слишком подробно останавливаться на деятельности

Фрейда в клинической неврологии, так как в основном его внимание в этот период было обращено к гистологическим исследованиям. В течение двух лет, которые Фрейд провел в лаборатории Мейнерта — с лета 1883 года по лето 1885 года, — он проделал большую исследовательскую работу. Подобно всем научным работникам, Фрейд хорошо осознавал всю значимость техники — аналогичным образом он проявил себя в студенческой работе — и теперь предпринимал многочисленные попытки открыть новые методы исследования нервной ткани. Две из них оказались удачными. Темы для них Фрейд почерпнул из мимоходных высказываний Флексига, являвшегося основным соперником Мейнерта. Этот факт, возможно, и положил начало отдалению Мейнерта от Фрейда.

Фрейд приступил к работе в этом направлении через две недели после перехода в новую лабораторию; он был уверен, что в случае успеха звание доцента ему обеспечено, но это оказалось не столь простым делом. В октябре Фрейд задался идеей, которая, как он считал, должна была принести ему удачу (на это суеверному Фрейду указывало то, что подаренное ему Мартой кольцо разбилось). Он заимствовал мысль, высказанную мельком в 1876 году Флексигом, что, вероятно, можно окрасить нервную ткань раствором хлористого золота. После нескольких недель экспериментов с помощью своего друга-химика Люстгартена Фрейд добился успеха и написал ликующее письмо, как если бы все трудности, связанные с его карьерой, были теперь преодолены. Собрав нескольких своих друзей, он заставил их поклясться, что они будут хранить секрет этого открытия, а затем даровал им разрешение пользоваться этим новым чудесным методом в их работе. Так, Голлендеру было позволено пользоваться этим методом для работы, связанной с мозгом, Люстгартену — для исследования кожных тканей, Эрманну — для работы с надпочечной железой и Горовицу — для изучения мочевого пузыря. «Таким образом, я распределил различные части тела подобно главнокомандующему». К концу месяца он был готов применить этот метод в своей работе.

В феврале он услышал, что Вейгерт изобрел новый метод окрашивания нервной ткани, поэтому поспешил отправить «Предварительное сообщение» о своем открытии в «Centralblatt Jur die medizinischen Wissenschaften», приберегая расширенный вариант статьи для журнала Пфлюгера «Archiv jur Anatomie und Physiologie». Он также поручил своему другу Фляйшлю послать его работу Ферриеру в Лондон для публикации в журнале «Brain» (именно эта работа оказалась первым трудом Фрейда, который прочитал автор данной книги). Он написал эту работу на английском, но попросил одного американца ее отредактировать.

Фрейд был крайне доволен успехом своего метода, который давал ему «удивительно ясную и точную картину» нервных клеток и волокон. В то время этот метод произвел некоторую сенсацию. Даже были пожелания о публикации этой работы на чешском, итальянском и русском языках. Однако последующие исследовательские опыты, проведенные разными учеными, дали весьма противоречивые результаты: в одних случаях были получены отличные результаты, в других — более сомнительные.

Под руководством Брюкке Фрейд ранее исследовал клетки спинного мозга, той части нервной системы, которая все еще представляла для него наибольший интерес, но для того, чтобы сделаться невропатологом в широком смысле этого слова, необходимо было продвинуться дальше. Поэтому теперь он начал исследование продолговатого мозга. Много лет спустя, комментируя свои медицинские попытки объяснить патологический страх нарушениями в деятельности продолговатого мозга, Фрейд с иронией писал: «Продолговатый мозг — очень серьезная и прекрасная вещь. Я очень хорошо помню, сколько времени и труда я посвятил его изучению много лет тому назад. Однако сегодня я должен сказать, что не знаю чего-либо, что казалось бы мне более неподходящим для психологического пок ^мания страха, чем знание тех нервных путей, по которым следуют его возбуждения».

Фрейд сосредоточенно работал над изучением структуры продолговатого мозга в течение двух лет и опубликовал три работы на эту тему. Структура этого чрезвычайно сложного органа небольших размеров, в котором сосредоточено огромное количество нервных трактов, была в то время очень плохо изучена и вызывала много споров. Для того чтобы проследить волокна, проходящие через продолговатый мозг, до их связей в другом месте, требовались большая сноровка, терпение и точность. Особого внимания в исследованиях Фрейдом этой малоизвестной области заслуживает принятый им метод. Уже в ноябре 1883 года Фрейд мечтал об абсолютно новой технике для исследования более тонкой структуры центральной нервной системы. Он уже принял во внимание замечание Флексига о возможности окраски нервной ткани раствором хлористого золота, и, по крайней мере в его руках, этот

метод давал намного более ясную картину, чем какой-либо другой. Теперь он воспользовался другим и намного более важным открытием Флексига; а именно тем, что процесс формирования миелиновой оболочки нервных волокон головного и спинного мозга происходит не одновременно, а в определенной последовательности. Это давало надежду на дальнейшую помощь в дифференциации. Он считал, и справедливо, что этот метод был намного эффективнее широко распространенного в то время метода — изучать большие серии последовательных срезов, — и весьма скептически относился к сделанным на его основе заключениям. Это эмбриологическое открытие Флексига стало путеводителем для поиска анатомических взаимосвязей. Поэтому он заменил взрослую структуру мозгом плодов, где поначалу видно лишь несколько миелинизированных проводящих путей вместо «неразборчивых картин поперечных сечений, которые позволяют сделать едва ли что-либо большее, чем поверхностный топографический обзор». Затем, сравнивая срезы зародышей на различных уровнях, можно было непосредственно наблюдать ход и связи нервных проводящих путей, о которых можно было только догадываться в их зрелом виде. Обнаружилось, что самые ранние структуры продолжают существовать и никогда не погибают, хотя становятся все более сложными в ходе развития. Для этой цели он сначала использовал мозг котят и щенков, а затем их же мозг в зародышевом и младенческом состоянии.

Фрейд опубликовал лишь часть своих текущих исследований по продолговатому мозгу; к тому времени, когда они были закончены, он перешел к более сложным клиническим проблемам.

Первая из трех его работ, посвященных корешкам и связям слухового нерва, появилась в «Neuwlogisches Centralblatt» в июне 1885 года. Материалом являлся продолговатый мозг эмбрионов от пяти до шести месяцев, когда слуховые волокна уже миелинизированы. Вторая работа была опубликована в том же периодическом журнале в марте следующего года. Ее целью было проследить (сверху вниз) нижнюю мозжечковую ножку.

Третья работа была напечатана в августовском и сентябрьском номерах специального отологического журнала за 1886 год и снабжена несколькими иллюстрациями. Она давала детальное описание происхождения связей слухового нерва, но основной смысл этой работы заключался в показе Фрейдом того, что ядра пятого, восьмого, девятого и десятого (чувствительных) черепномозговых нервов с их тройными корешками на всем протяжении являются гомологичными задним корешкам ганглиев спинного мозга. Он даже обсуждал маршрут, выбираемый этими ядрами в их движении наружу, достигаемом спинными ганглиозными клетками, и детально иллюстрировал это в случае слухового нерва.

До 1886 года отношения Фрейда с Мейнертом оставались все еще дружелюбными. Времена научного расцвета последнего уже миновали, поэтому для него было довольно трудно свыкнуться с новыми методами и идеями в анатомии мозга, особенно в силу того, что его собственные интересы переключились на клиническую психиатрию, и, возможно, он завидовал молодому Фрейду, который легко владел этими методами и явно был подающим надежды ученым. Реакция Мейнерта на эту ситуацию была жестом покорности. Он приговаривал себя к психиатрии, а Фрейд должен был заменить его в анатомии. «Однажды Мейнерт, который ранее предоставил мне доступ в его лабораторию, даже в тот период, когда я по-настоящему не работал под его руководством, предложил, чтобы я определенно посвятил себя анатомии мозга, и обещал передать мне свою лекторскую работу, так как чувствовал себя слишком старым, чтобы справляться с новыми методами. Я отказался от этого в тревоге от величественности задачи; возможно, также, что я уже догадывался, что этот великий человек никоим образом не был столь дружески расположен ко мне». Очевидно, Фрейд опасался этого предложения также потому, что тогда он должен был бы возобновить бесполезную академическую карьеру, от которой он недавно отказался, и ожидать маловероятной очередности на пути к профессорскому креслу в университете; обжегшись, дуют на воду.

Затем осенью 1885 года состоялась Поездка Фрейда к великому Учителю Шарко, который находился в зените своей славы. Никто до него или после него не оказывал такого влияния на неврологический мир, и быть его учеником считалось знаком отличия. «Сальпетриер» можно было справедливо назвать Меккой неврологов. Шарко шествовал через старые палаты больницы для хронических случаев, комментируя каждый случай болезни нервной системы и давая ему название в ярко выраженной патриархальной манере. Он был великой личностью: любезный, добродушный, остроумный, но выделяющийся среди других своим врожденным превосходством. Оценивая значение Шарко, о котором Фрейд писал после его смерти в 1893 году, он говорил о том волшебном влиянии, которое излучалось его внешностью и его голосом, о его благородной прямой манере общения, о готовности, с которой он предоставлял своим ученикам в их распоряжение все возможное, и о его дружелюбности по отношению к ним на протяжении всей его жизни. «Как преподаватель Шарко был просто великолепен: каждая из его лекций по своей композиции и конструкции представляла собой маленький шедевр; они были совершенны по стилю, каждая фраза производила глубокое впечатление на слушателей и вызывала отклик в уме каждого из них; лекции Шарко давали пищу мысли на весь последующий день».