Жизнь и учение Льва Великого
Шрифт:
Положение дел на Востоке. Императорская семья. Феодосии и Пульхерия.
После смерти императора Аркадия (1–го мая 408 г.) императором стал его сын, восьмилетний Феодосии II. С 313 г. управление государством фактически перешло в руки его сестры, Пульхерии, бывшей на два года старше своего брата. Богато одаренная от природы и прекрасно образованная, Пульхерия обладала и высокими христианскими добродетелями. Уже в ранней юности она дала торжественный обет остаться навсегда девою. Дворец превратился как бы в монастырь, где она и другие две принцессы проводили свое время в молитве, в занятиях науками и в рукоделии. Сама же Пульхерия подвергала себя особо тяжким подвигам и трудам умерщвления плоти. При этом она пламенно занималась воспитанием брата, стараясь приучить его к молитве и внушить ему любовь к Церкви, Неустанно занималась она также и государственными делами, оставаясь скромной и смиренной пои осуществлении самых важных решений и действий неограниченной власти, которая ей фактически
Что касается Феодосия, то, в отличие от своей сестры, он не обладал ни твердой волей, ни определенностью убеждений: это был добрый, но слабохарактерный человек, легко поддававшийся посторонним влияниям. Феодосию был 21 год, когда он, под влиянием сестры, женился на дочери афигаскато софиста Леонтия, красавице Афеваис, умной и разносторонне образованной девушке. Афенаис была язычницей; ее крестили и дали ей имя Евдокии. От брака с Феодосией у нее родилась дочь Бвдоксия, которая впоследствии (в 437 г.) вышла замуж за западного императора Валентиниана.
Разлад.
Около 440 г. значение Пульхерии начинает падать; император попал под влияние евнуха Хрисафия, который вскоре стал главным камергером и получил господствующее положение в государстве. Устранение Пульхерии было вызвано отчасти также и разладом между нею и невесткой, которой давно уже была не по сердцу преобладающая роль сестры императора. К этому примешивалась и религиозная рознь: Феодосии и его жена, с самого начала сороковых годов, стали ревностными монофизитами (см. ниже), тогда как Пульхерия всегда оставалась строго православной.
Однако, и Феодосии с Евдокией не сумели ужиться; они разошлись, и Евдокия, покинув столицу, поселилась в Иерусалиме.
Около 447 г., вследствие интриг Хрисафия, Пульхерия тоже должна была уехать из Константинополя: она поселилась в Гебдомоне, прекрасном столичном предместье, на берегу Мраморного моря. Здесь она жила, погруженная в молитву, молчание и дела благочестия.
Хрисафий завладел всем. Это был всесильный фаворит, пользовавшийся неограниченным доверием императора. Он был властолюбив, энергичен, злопамятен, жесток и жаден.
Церковные дела. — Несторианство.
В царствование Феодосия II появилось несторианство, ересь, получившая свое название от имени ее основателя, Нестория, ставшего в 428 г. Константинопольским архиепископом.
В Священном Писании есть места, в которых об Иисусе Христе говорится уничижительно, как будто Он — не Бог. (Напр. Мф. 11, 27; 16, 13; 27, 46; 28, L8; Мк. 13, 32; Лк. 2, 52; Ио. 6, 37; 11, 34; 12, 27–28; 14, 28; 17, 5). Еретики–ариане, отвергавшие Божественную природу во Христе, основывали на этих местах свое лжеучение. Чтобы опровергнуть их еретическое перетолкование, православные отцы Церкви объяснили, что все подобные изречении относятся исключительно к человеческой природе Христа. Но если Христос одно говорил и возвещал, как человек, а другое, — как Бог, то не следовало ли отсюда, что две природы: — человеческая и Божеская были в Нем разделены? Так именно и понял дело Несторий, который учил, что Иисус Христос не был Богочеловеком, а лишь Богоносцем,: от Девы Марии родился не Бог, а только одежда, которая должна была облекать Сына Божия, храм, в котором Он имел обитать. Пресвятая Дева Мария не может называться Б о г о родящей, а должна называться X р и с т о родицей. Из всего этого вытекало, как будто, что, до учению Нестория, во Христе было д в а лица — Бог и человек. На это Несторий пытался возражать, но неудачно: он говорил, что признает общение Божества и человечества во Христе, и назвал это общение с о п р и к о с н о в е н и е м. Таким образом, Несторий и его последователи, православно различая во Христе две природы — Божескую и человеческую, пришли, вместе с тем, к еретическому утверждению, признавая в Нем два отдельные одно от другого, хотя и «соприкасающиеся» существа, два лица, вместо одного Лица Богочеловека. Но такое учение уничтожало веру в действительность Искупления: если страдавший на Кресте Человек не был ипостасно соединен с Богом, то–есть не был соединен с Ним в одном Лице, то такой человек, хотя бы он и был высшей праведности, удовлетворить правде Божией, искупить людей не мог. Но. отрицание Искупления обозначало и отрицание всего христианства.
Св. Кирилл Александрийский
Главным противником Нестория был св. Кирилл, епископ Александрийский. Он учил, что лицо во Христе было одно: что ни совершает Богочеловек, все факты земной жизни Христа принадлежая обеим природам в их гармоническом сочетании.
Воззрения Нестория во мгаогом разделяли епископы Антиохийского церковного округа, т. е. Сирии, но эти епископы выражались гораздо мягче и сдержаннее, чем сам Несторий. У очень многих из них встречается весьма чистое и вполне православное учение о соединении двух природ в едином Лице Богочеловека–Христа. К этому надо добавить, что не все из антиохийцев, или «восточных», как их еще называли, правильно понимали учение св. Кирилла: многие говорили, например, будто Кирилл, утверждает, что во Христе из Божества и человечества произошла одна;
Ефесский Собор 431 г и Антиохийское исповедание.
Ересь Нестория была осуждена в 431 г., на Третьем Вселенском Соборе, в Малоазийском городе Ефесе. Однако и после этого Собора антиохийские епископы далеко не сразу вошли в церковное общение со св. Кириллом. Лишь в 433 г. это общение вполне восстановилось, после того как антиохийские епископы, с Иоанном Антиохийским во главе, представили ему исповедание веры, вполне согласное с постановлением Ефесского Собора. В этом исповедании говорилось, что «Сын Божий есть совершенный Бог и совершенный человек… Он — единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству, ибо в нем — совершенное соединение двух природ. Поэтому мы исповедуем одного Христа, одного Сына, одного Господа. На основании такого неслиянного соединения мы исповедуем Пресвятую Деву Богородицею, потому что Бог–Слово воплотился и вочеловечился, и в самом зачатии соединил с Собою храм, от Нее воспринятый». При этом; антиохийские епископы отреклись от Нестория и анафематствовали его лжеучение. На основании этого примирительного исповедания, с согласия и одобрения предшественника св. Льва, папы Сикста Ш (432–440), и произошло в 433 г. примирение антиохийцев со Вселенскою Церковью.
Предшественники монофизитов.
В исповедании антиохийцев не было ничего нового, не было ничего и противного — ни решению Третьего Вселенского Собора, ни подлинному смыслу учения св. Кирилла. Все дело было только в том, что на Соборе момент соединения природ во Христе преобладал над мыслью об их различении, над мыслью о том, что их две. Напротив, в согласительном антиохийском исповедании это различение природ подчеркивается с явным признанием, однако, их полнаго соединения в единюм Лице Богочеловека. Но многие этого не поняли. Уже вскоре после Ефесского Собора св. Кирилл жаловался на то, что многие из его сторонников и единомышленников проповедуют тождество или смешение или, иногда, слияние Бога–Слова с плотию, приписывая это учение ему. Так кажущиеся единомышленники св. Кирилла думали, что допущение учения о двух природах во Христе есть ересь, несторианство. Поэтому они возмущались принятием анитохийского исповедания и вопили против св. Кирилла. Но этого- мало: отвергая примирительную формулу 433 г., эти люди желали также и оффициального признания так называемых «12 глав», или анафематств, составленных св. Кириллом против Нестория, которые он, в свое время (8–го дек. 430 г.), ему передал, присоединив их к посланию палы Келестина (422—432), требовавшего от Нестория отречения от своих лжеучений в десятидневный срок, под страхом отлучения от Церкви.
«12 глав» св. Кирилла не получили одобрения св. Престола, а потому и не были оффициально признаны Церковью: они были составлены недостаточно ясно, и легко могли подать повод к ложным, ошибочным выводам.
Пока был жив св. Кирилл, противники исповедания 433 г. открыто вредить не могли — их сдерживала сила авторитета св. Кирилла и его неустанные стремления к тому, чтобы снисхождением к их узости и словом убеждения заставить их замолчать. Между тем движение таило в себе огромную опасность для единства Церкви, так как, в скрытой форме, заключало в себе отрицание авторитета, св. Римского Престола, признавшего антиохийское исповедание. Кроме того, оно несло в. себе к скрытое отрицание единства христианского учения: борясь против исповедания 433 г., оно приводило к мысли о том, что Церковь на Ефесском Вселенском Соборе 431 г. говорила нечто противное тому, что она же признала в 433 г., при чем противоположные учения защищались тем, же самым св. Кириллом, на которого опирались, как сторонники, так и противники исповедания 433 г. Все пагубные последствия этого движения противников антиохийского исповедания не замедлили обнаружиться после смерти св. Кирилла (17–го июня 444 г.).
Диоскор.
Александрийскую кафедру занял тогда Диоскор. Наше житие св. Флавиана говорит про Диоскора, что это был «человек всезлобный, коварстве хитрый и неблагочестивый». Другие свидетельства не говорят о нем лучше. Властолюбие, корыстолюбие, лживость, нечестность, жестокость, грубость, грабительство — таковы основные черты его характера. К этому примешивались распутсгво, страсть к азартным играм и любовь к роскоши. Нередко бесстыдные женщины открыто веселились с ним в епископском, дворце и в его бане. По приказу Диоскора производились и убийства, когда ему хотелось избавиться от неугодных ему людей. Нередко он доходил даже до того, что произносил пьяные ругательства на святую единосущную Троицу. Он преследовал и довел до нищеты родственникеов св. Кирилла, которых тот оставил: на его попечение [14] . Таким и только таким представяяется Диоскор на основании дошедших до нас исторических источников. Впрочем, сад был достаточно хитер и лукав, так что его подлинный нравственный облик обнаружился, к сожалению, слишком–поздно.
14
См; Дроздов, ук. соч., стр. 74–75. Деян. Всел. Соборов. Рус. пер. Казань. 1879. Т. III, стр., 202–260.