Жизнь как на ладони. Книга 2
Шрифт:
В том, что человек на балконе является порождением сил зла, Тимофей не сомневался ни минуты. К счастью, там, на продуваемой балтийским ветром мостовой, он был не одинок в своём мнении. Кроме него и двух рабочих, ликование революционной толпы разделяли отнюдь не все. Несогласных было видно сразу. Они не кричали, не подпрыгивали в такт словам оратора, а скорбно перешёптывались между собой, силясь понять, в чём заключается власть над толпой этого ничем не примечательного вождя народных масс.
– Всё, что есть у буржуев, – награблено
– Тьфу… слушать тошно, – рабочий развернулся и раздражённо стал выбираться из толпы.
– И вы уходите, барин, поберегитесь, – предостерёг он Тимофея, видимо, почувствовав в нём такого же несогласного, – беда в нашем Отечестве. Ох, и беда.
«Беда, кругом беда», – хрустели шаги по заметённой снегом мостовой.
Каждый раз на подходе к дому сердце тревожно замирало: что с семьёй? Как родные пережили ещё один голодный и страшный день?
– Барин, барин, подь сюда, – донёсся шёпот из подворотни, и чья-то рука поманила Тимофея из-за обитой железом двери бывшей привратницкой.
Молодой человек заколебался. С одной стороны, раз люди зовут, то, может быть, нуждаются в помощи или совете, а с другой – по городу ходят упорные слухи о грабителях, заманивающих прохожих. Народ судачит, что каждое утро на Марсовом поле находят трупы раздетых и убитых.
– Не бойся, барин, – подхлестнул его тот же шёпоток, – дело скажу.
Тимофей окинул взглядом окрестность. Кругом не было ни души, в окнах дома – ни огонька. Как хорошо было раньше, до бунта: у входа во двор всегда стоял бессменный дворник в белом фартуке со свистком на шее. Чуть заметит непорядок – сразу в свисток, и через несколько минут со всех сторон, поправляя шашки на боку, к нему сбегутся городовые и околоточные. А нынче…
«Волков бояться – в лес не ходить», – Тимофей круто развернулся и шагнул в указанном направлении.
Его встретила давящая на уши тишина и сырое тепло застоявшегося воздуха.
– Сюда. Сюда.
Колеблющийся в отдалении огонёк лучинки говорил о том, что в подвале, заставленном лопатами и вениками, есть люди.
– Мир вам, – громко поздоровался Тимофей, вглядываясь в три неподвижно сидящие фигуры. Все молчали. Было слышно только свистящее дыхание одного из них. – Зачем звали?
Чтобы лучше видеть, Тимофей взял со стола горящую лучинку, воткнутую в пустую бутыль, и поднял повыше. Световой круг разошёлся по сторонам, осветив три пары блестящих глаз, сверкавших из намотанных на головах тряпок, и доктор понял, что перед ним дети.
«Похоже, мальчики, – определил он. – Хотя, кто его знает?»
– Дяденька барин, – сказал паренёк, сидевший в середине. – Я тебя давно приметил. Ты – доктор. Домой не ходи. Там красногвардейцы орудуют. Офицеров ищут.
«Сева!» – Тимофей почувствовал, как у него похолодели кончики пальцев. Он перехватил саквояж и рванулся к двери: бежать, спасти!
–
Тимофей оглянулся, с благодарностью махнул рукой и выскочил на обжигающий холод заледенелого двора-колодца.
Дом, где жили родители, стоял за перекрёстком. Его каменная громада встретила Тимофея полной темнотой. Огонь горел лишь в окнах Мокеевых. Это был плохой знак. Входная дверь, подпёртая сбитым на сторону ковриком тёти Симы, жалобно поскрипывала на сквозняке, приоткрывая тёмный вход в квартиру, охваченную напряжённой тишиной.
– Сева? Где Сева? – с порога выпалил Тимофей, предчувствуя, каков будет ответ.
– Увели Севу, – безжизненно выговорила Ольга Александровна, глядя на него сухими глазами. – Русские князья часто умирали на плахе.
– Нет! Сева не должен погибнуть! – выкрикнул Тимофей. – Я спасу его.
– Тима, остановись, – услышал он голоса отца и тёти Симы, – ты ничем не сможешь ему помочь сейчас, только сам погибнешь. Нам необходимо обратиться к властям.
– К каким властям, папа? К бандитам?
Тимофей увидел, как от его вопроса Пётр Сергеевич опустил глаза, не найдя, что ответить, и взял за руку Ольгу Александровну:
– Не надо отчаиваться, ещё не всё потеряно.
Тётя Сима схватила Тимофея за отвороты пальто и горячо зашептала, то и дело косясь на закрытую дверь их бывшей гостиной:
– Это новые жильцы донесли, я точно знаю. Змеища Дашка давно на Севушку зуб имела. Сразу его, голубчика, невзлюбила. Чтоб ей пусто было.
– Тётя Сима! Не оговаривай людей понапрасну, – обрезал Тимофей, не переставая думать о том, что же нужно предпринять немедленно.
Он немного постоял в прихожей, мучительно подбирая слова, чтобы успокоить родных. Не нашёлся что сказать, схватил шапку и метнулся на улицу в надежде отыскать следы арестованного брата.
У перекрёстка, вздымая столбом белую пыль, мела метель. «Куда идти? – Тимофей остановился на распутье трёх улиц, прикидывая, в какую сторону мог повести Всеволода большевистский патруль. Спросить было не у кого. – Скорее всего, Севу увели по направлению к центру».
Тимофей выбрал дорогу, ведущую к тюрьме на Шпалерной улице. Народ говорил, что большинство арестованных держат именно там, тем более что вдали слышались какие-то звуки, похожие на хруст сапог по замёрзшему снегу.
Туда! Быстрее!
Тимофей прибавил шагу, постепенно переходя на бег. Звук шагов приближался. Пульс в висках заколотился в ожидании: неужели они? Точно. Это были они. Четыре матроса и один красноармеец, все со штыками наперевес, вели перед собой высокого офицера с непокрытой головой. Стройную фигуру князя Езерского, с присущей ему неуловимой грацией хорошего танцора, Тимофей узнал бы за десять километров. Сева шёл как на прогулке, непринуждённо подняв подбородок и засунув руки в карманы.