Жизнь Ленина

Фишер Луис

13 декабря, составив письмо к Сталину, Ленин написал записку Троцкому: «…я бы очень просил Вас взять на себя на предстоящем пленуме защиту нашей общей точки зрения о безусловной необходимости сохранения и укрепления монополии… предыдущий пленум принял в этом отношении решение, идущее целиком вразрез с монополией внешней торговли»^{1075}.

Сталин и Троцкий придерживались противоположных взглядов на необходимость монополии внешней торговли. На пленуме ЦК 6 октября Сталин провел резолюцию, которую Ленин счел нарушением этой монополии. 13 октября он подверг позицию Сталина критике в письме, адресованном Сталину, но предназначенном для всего ЦК. Резолюция, писал он, временно разрешает «ввоз и вывоз

по отдельным категориям товаров или в применении к отдельным границам»- Критические замечания Ленина приняли вполне конкретную форму: «Для ввоза и вывоза открываются закупочные конторы. Владелец конторы вправе покупать и продавать лишь особо указанные товары. Где же контроль? Где же средства контроля? Лен стоит в России 4 рубля с полтиной, в Англии 14 рублей… Какая сила удержит крестьян и торговцев от выгоднейшей сделки? Покрывать Россию еще сетью надзирателей? Ловить соседа закупочной конторы и доказывать, что его лен запродан для тайного вывоза?.. Не успев испытать режима монополии, который только начинает нам давать миллионы (и будет давать десятки миллионов и больше), мы вводим полный хаос».

Монополия, как указывал Ленин, позволяла советскому правительству платить низкую цену за сельскохозяйственную продукцию и получать большую прибыль, перепродавая ее на мировом рынке. «Вопрос был внесен в пленум наспех, — жаловался Ленин в письме от 13 октября. — Ничего подобного серьезной дискуссии не было… Я крайне жалею, что болезнь помешала мне быть в этот день на заседании… Никакая «законность» в деревенской России по подобному вопросу абсолютно невозможна».

В постскриптуме Ленин прибавил, что слышал от Сталина о плане «предположительного открытия на время портов Питерского и Новороссийского». Это, предостерегал Ленин, усилит контрабанду. «С Внешторгом мы начали рассчитывать на золотой приток. Другого расчета я не вижу, кроме разве винной монополии, но здесь… серьезнейшие моральные соображения…^{1076} (Винная монополия была введена после смерти Ленина.)

Приближался декабрьский пленум. Поэтому Ленин вел долгую беседу со Сталиным 13 декабря и в тот же день написал письмо Троцкому, прося его встать на защиту монополии внешней торговли. Ленин не только боялся потерять «золотой приток». Он боялся, чторусский мужик может заключить союз с иностранными дельцами. В отличие от Сталина, он стремился к укреплению монополии.

Между тем Ленин выиграл баталию, происходившую из-за профессора Рожкова^{1077}. 14 декабря Политбюро изменило свое решение и разрешило Рожкову поселиться в Пскове. Так Ленину, вернувшемуся из ссылки, разрешено было когда-то проживать в Пскове, но не в столицах. Рожкова предупредили, что при первом же антисоветском акте его вышлют на Запад, В тот же день Ленин продиктовал второе письмо Зиновьеву по поводу Рожкова.

С Троцким Ленин, по-видимому, был в контакте, ибо рано утром 15 декабря он написал ему: «Считаю, что мы вполне сговорились. Прошу Вас заявить на пленуме о нашей солидарности. Надеюсь, пройдет наше решение, ибо часть голосовавших против в октябре теперь переходит частью или вполне на нашу сторону».

«Если паче чаяния не пройдет наше решение, обратимся к фракции съезда Советов и заявим о переносе вопроса на партсъезд».

«Известите меня тогда, и я пришлю свое заявление»^{1078}.

Через несколько часов зам. наркома внешней торговли Фрумкин, разделявший взгляды Ленина на монополию, письменно сообщил ему, что, по слухам, вопрос о монополии «может быть снят на Пленуме» и отложен до следующего пленума, под предлогом, что тогда Ленин сможет принять участие в его обсуждении.

Ленин немедленно переслал сообщение Фрумкина Троцкому в сопровождении записки (второй записки Троцкому за этот день): «…покончить с этим вопросом раз навсегда абсолютно необходимо. Если существует опасение, что меня этот вопрос волнует

и может даже отразиться на состоянии моего здоровья, то думаю, что это совершенно неправильно, ибо меня в десять тысяч раз больше волнует оттяжка, делающая совершенно неустойчивой нашу политику по одному из коренных вопросов… очень прошу поддержать немедленное обсуждение этого вопроса… Может быть, приемлем такой компромисс, что мы сейчас выносим решение о подтверждении монополии, а на партсъезде вопрос все-таки ставим и уславливаемся об этом сейчас же… Никакой другой компромисс… принимать… не можем».

В ночь на 16 декабря у Ленина произошел приступ, длившийся более 30 минут. «Несмотря на это, утром, до прихода врачей, Владимир Ильич продиктовал Надежде Константиновне еще одно письмо о работе заместителей председателя СНК и СТО. Вечером в секретариат позвонила Н. К. Крупская и просила от имени Владимира Ильича сообщить Сталину, что выступать на съезде Советов он не будет»^{1079}. Фотиева вспоминает: «Невозможность выступить на X съезде Советов очень тяжело повлияла на здоровье Владимира Ильича. Состояние его резко ухудшилось…»^{1080}. Ленин был в безвыходном положении. Каждое ухудшение в его состоянии ограничивало возможность его участия в политической деятельности, а каждое такое ограничение возможностей вело к ухудшению его здоровья.

16 декабря Ленин предполагал уехать из Москвы в Горки. Накануне он сделал распоряжение о своих книгах и продиктовал письмо членам ЦК: «Я кончил теперь ликвидацию своих дел и могу уезжать спокойно. Кончил также соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли. Осталось только одно обстоятельство, которое меня волнует в чрезвычайно сильной мере, — это невозможность выступить на съезде Советов». Но Ленин не терял надежды. Он просил, «не приостанавливая подготовки другого докладчика, сохранить за ним возможность выступления», если врачи позволят выступать^{1081}.

Врачи советовали уехать в Горки. Но дороги были завалены снегом, и на автомобиле ехать было невозможно, а поездка на аэросанях была бы слишком утомительна.

Каждое утро начальник охраны П. П. Пакалн приводил собаку Ленина, Аиду, в квартиру. Ленин играл с любимым животным. Казалось, его мозг и тело боролись против смерти. В течение нескольких дней он не занимался ничем.

Сталин следил с подозрением. Он мог с полным правом заключить, что Ленин и Троцкий создали против него единый фронт, может быть, желая удалить его с должности. От Дзержинского ему было известно, как остро реагировал Ленин на грубость Орджоникидзе и на сталинский план «автономизации». А тут еще подоспело письмо Ленина к ЦК от 16 декабря: «Кончил также соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли» — Защите от Сталина. Пленум и в самом деле нанес Сталину поражение и принял предложение Ленина, представленное и поддержанное Троцким.

Ленин торжествовал. 21 декабря он продиктовал Крупской письмо Троцкому (Архив Троцкого в Гарварде, документ Т-770). «Лев Давыдович, — писала Крупская от руки. — Проф. Ферстер разрешил сегодня Владимиру Ильичу продиктовать письмо, и он продиктовал мне следующее письмо к вам: «Тов. Троцкий, как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление… В. Ленин».

В. И. просит также позвонить ему ответ. Н. К. Ульянова».

«Простое маневренное движение» была демонстрация единодушия между Лениным и Троцким.

Это письмо каким-то образом дошло до Сталина, так как на другой день, 22 декабря, Сталин перешел в контрнаступление — против Крупской. На Сталина была возложена персональная ответственность за соблюдение режима, установленного врачами для Ленина. Под этим предлогом он обругал Крупскую за то, что она беспокоит мужа, снабжая его информацией по текущим партийным делам, и пригрозил ей Контрольной комиссией.