Жизнь моя
Шрифт:
На заднем сиденье заворочалась Моджи. Майлз кинул на нее взгляд.
— Бедная маленькая коровка! Чем она провинилась, что заслужила меня?
— Майлз, не делай этого! Тебе не надо ехать в Париж. Ты можешь бросить все это прямо сейчас.
— Присмотри за ней, Патрик. Это все, о чем я прошу.
Патрик застал Антонию одну, как он и думал.
Мастерская была длинным сараем на противоположной стороне двора, который Ханты осветили лампочками, натянув их между стропилами. Посредине стояли четыре
Антония сидела за дальним столом в столбе пыльного света, склеивая осколки керамики. Она была в изумрудно-зеленых шортах и голубом топе без бретелек из индийского хлопка, обрамленного красным. Ленты в ее волосах были цвета мяты и малины.
«Девушка — райская птица», — подумал Патрик. Его сердце екнуло. «Что ты, черт возьми, делаешь?» — прозвучал голос рассудка.
Моджи, уже совершенно проснувшаяся, закричала:
— Антония, посмотри на меня. Я в пижаме! А это Звездный Кролик.
Антония подняла голову. Молча взглянула на Патрика.
«Кажется, ты не хочешь меня здесь видеть», — обратился он к ней мысленно.
— Привет, Патрик. Боюсь, Майлза здесь нет.
— Знаю, — ответил он смущенно. — Только что видел, как он отъезжает.
— Если тебе нужен мой отец, то он…
— Нет, на самом деле я пришел увидеться с вами.
Она моргнула.
Они прошли через весь сарай, чтобы приблизиться к ней.
«Скажи, что собирался, и уходи отсюда!»
Вместо этого он вдруг спросил, не нужна ли ей помощь.
Она снова моргнула.
Он повторил свое предложение.
«Идиот, ты думаешь, что делаешь?»
Она озадаченно взглянула на него.
— Ну хорошо. Если хотите, вы могли бы помечать вот эти черепки.
— О, замечательно, — сказала Моджи. — Я люблю делать ярлыки.
Она принесла поднос, стопку контекстных листов, регистр находок и горшок белых индийских чернил. Патрик принес пару стульев.
Он старался сконцентрироваться, пока Моджи показывала ему, как рисовать контекстный номер на каждом черепке и серьезно попросила его не нумеровать слишком близко к краю, так как именно это место скорее всего разрушится — и тогда контекстный номер пропадет.
Затем Антония вернулась к своей реконструкции с застенчивой сосредоточенностью человека, который знает, что за ним наблюдают.
Ее движения были точны и деликатны, и Патрик находил их завораживающими. Она заботливо очищала мягкой тонкой кистью каждый черепок от пыли. Потом она мазала каждый край тонкой пленкой клея, разглаживая слой за слоем с бесконечной осторожностью. После этого она ставила каждый черепок на место, используя горку песка на подносе как подложку. Наконец, она разглаживала соединение пальцами, нежно сдувая остатки пыли.
У Патрика пересохло во
Она неуверенно взглянула на него, как бы сомневаясь, что это ему действительно интересно.
— Я на самом деле хочу это знать.
— Это лампа.
— И вы нашли это в Серсе.
— Да.
Лампы такого типа он видел в книгах. Дискообразная емкость для масла с коротким маленьким носиком для фитиля. Он догадался, что, когда эта прелестная маленькая лампа будет закончена, она удобно ляжет в ее ладонь. Мысль об этом заставила его сердце биться сильней.
— Думаю, это богиня, — сказала она.
Взяв черепок, она показала ему профиль женщины. Патрик увидел прямой греческий нос, массу вьющихся волос и мечтательную архаичную улыбку.
— Выглядит как богиня, — сказал он хрипло. — Только какая?
Она нахмурилась.
— Не могу сказать с уверенностью. Возможно, Великая Мать, Кибела. Или что-то среднее между ней и Лунной богиней. Они обе были чрезвычайно популярны здесь, в южной Галлии. Не исключено, что она может быть тройственной Лунной богиней, так как держит три ветки.
Моджи заглядывала ему через плечо, толкая его.
— Это означает, что она — три в одном, — сказала она. От нее пахло pain au chocolat, который он купил для нее к завтраку. — Антония мне рассказывала. Богиня Девственница — весна, лето и зима. Ты понял? Молодой месяц, полный месяц и убывающий месяц… А что такое «девственница»?
— Ну… девушка, которая еще не вышла замуж, — ответил Патрик.
— О! Прямо как я и Антония.
Антония взглянула на него и улыбнулась. Это была не ее обычная вежливая дежурная улыбка, а та настоящая, берущая за сердце, которую она послала ему в тот первый день в Серсе. Она вызывала в нем желание привлечь ее к себе, зарыться лицом в мягкую впадину между плечом и горлом.
Антония положила черепок обратно и пошла к стоку вымыть руки. Ее босые ноги издавали мягкий шлепающий звук в пыли. Как будто ласка пробежала по его спинному хребту. Теперь было самое время уйти. Пробормотать какие-нибудь извинения и идти к черту отсюда.
Он откашлялся.
— Так что еще вы здесь нашли?
— Не много, — обернувшись, ответила она. — Массу фруктовых косточек. В основном грушевых. Дикие груши были посвящены Великой Матери, из-за их белых цветов. Так что это одна из вещей, которые должны были оберегаться местными крестьянами. Да, и еще части тела.
— Части тела?
— Не настоящие. Глиняные.
Моджи сказала:
— Антония нашла одно ухо и кусочек ноги. Во времена римлян, когда болела нога, клали маленький кусочек глины в пруд, и богиня делала ногу здоровой.
— Правильно, — кивнул Патрик.
Повисла пауза.
— Так куда же уехал Майлз? — спросила Антония, все еще находясь у стока.
Патрик отвел взгляд в сторону.
— Вы говорили, что видели, как он уезжал. Куда же он поехал?
— Он поехал в Париж.