Жизнь на двоих
Шрифт:
– А если арестовать и устроить очную ставку со мной?
Дайд усмехнулся:
– Однажды этот человек уже солгал, глядя вам в глаза. Что мешает ему сделать это еще раз?
За ужином Арен заметил, что Агата выглядит вялой, и встревожился – все Альго отличались отменным здоровьем, и недомогания были связаны в основном с чем-то магическим.
– Все хорошо, пап! – ответила дочь упрямо. – Я просто устала от математики. Давай у меня ее завтра не будет?
– А-а-а, – протянул он, рассматривая Агату в магическом спектре. Все было
– Ну па-а-ап…
«Возможно, дело в эмпатии», – подумал Арен, вспоминая себя в этом возрасте. Пробуждение эмпатического дара могло сопровождаться недомоганиями, особенно если малолетний эмпат пренебрегал щитами и напитывался чужими эмоциями до расшатывания собственных. Видимо, это с Агатой и произошло. Надо будет вновь прочитать ей лекцию об эмпатии, но это уже утром – сейчас дочь слишком хотела спать, пришлось укладывать их с Алексом пораньше.
– Я опять отлучусь, – сказал Арен, быстро глянув на браслет связи. – На час-полтора, Вик. Потом вернусь к тебе.
Жена просияла так, что императору на мгновение даже стыдно стало за собственное равнодушие – он-то никакой радости по этому поводу не испытывал. Но Арен заставил себя улыбнуться в ответ, поцеловал Викторию в щеку, зашел в камин – и через полминуты уже выходил из огня в своем кабинете.
– Ваше величество! – воскликнул выглянувший из секретной комнаты Рон. Он выглядел взъерошенным и взволнованным. – Хорошо, что вы пришли раньше. Идите сюда скорее!
– Что-то нашли? – поинтересовался Арен, быстро пересекая кабинет. Ждали они его, что ли? Раз даже момент переноса караулили.
– Да. Наконец-то!
На столе лежала большая папка из плотного темно-бежевого картона – завязки развязали, и обнажилось содержимое, состоящее из множества листков бумаги, исписанных или изрисованных чем-то.
– Это полное описание формулы заклинания, создавшего Геенну, – сказала Эн, не поднимая глаз от одного из документов. – Нам повезло – на папке не было охранных чар, поэтому мы смогли ее открыть. Каждый листок пронумерован, зачарован от внешних воздействий и на каждом стоит личная печать той самой Анны Альго.
– Вы успели хоть что-то просмотреть? – спросил Арен, наблюдая за Роном, который сразу бросился к папке и принялся перебирать лежащие в ней листки.
– Да, конечно, – кивнул артефактор, не прерывая своего занятия. – Еще не все, но многое.
– Тогда рассказывайте.
– Эн, – к удивлению императора, Янг похлопал девушку по плечу, – давай, может, лучше ты? А то я слишком волнуюсь.
– Ладно. – Она хмыкнула, откладывая в сторону документ, который рассматривала, и взглянула на Арена. Глаза ее были серьезными и почему-то немного печальными. – Их было пять тысяч четыреста пятьдесят два человека – по четверо из каждого рода. Все имена здесь есть. – Она указала на папку. – И не только имена. Возраст, уровень дара. Так же, как Анна Альго пошла на это вместе со своим мужем, остальные тоже… погибали парами.
– Прежние фамилии, кстати, указываются, они действительно были изменены, – продолжал Рон. – И прежде
– Наследниками были только мальчики?
– Нет, мальчик и девочка, – ответил Янг. – Не удивляйтесь, это все сделано для того, чтобы связь шла по принципу парности. На самом деле наследниками рода и носителями родовой магии были, конечно, не только владельцы артефактов, а вообще все родственники. Однако, судя по тому, что я просмотрел и прочел, ни о какой родовой магии в то время речи не шло.
– Мы не нашли в документах подтверждения, что заклинания наносились на Венец с учетом передачи именно этих свойств крови будущим поколениям, – подтвердила Эн. – Они были нужны для другого, а это… что-то вроде побочного эффекта, видимо. Мы еще посмотрим бумаги, но, скорее всего, Анна Альго не учла этот момент.
– Ты сказала, что они были нужны для другого, – произнес Арен, наклоняясь, и прикоснулся к одному из листков. – Я имею в виду заклинания. Для чего?
Бумага на ощупь была как новая, и только по чуть желтоватому цвету становилось понятно, что ей уже очень много лет.
Эн молчала, и император поднял голову и посмотрел на нее. Она морщилась и кривила губы.
– Это было не очень приятно читать, – сказал Рон тихо и протянул Арену несколько листков. – Вот, здесь она объясняет принцип действия того, что придумала. Вечный живой щит.
– Живой?
Император посмотрел на то, что отдал ему Янг. Строчки перед глазами отчего-то плясали, виски сдавило, как тогда, после гибели Софии, но Арен все-таки разобрал слова.
«Пока Альго носят Венец, мы не умрем, вечно будем гореть, не сгорая, не давая Бездне шириться и защищая своих потомков от ее порождений. Мы станем живым щитом, стеной между жизнью и смертью и никогда не умрем, пока горит огонь наших душ».
Мурашки бежали по телу, захотелось то ли выругаться, то ли выпить.
– Они читали эти заклинания все одновременно. Выбирали сами то, что им хотелось, что угодно, главным условием оставалась краткость и простота формулы, которую Анна записала на Венец. Эти формулы нужны были только для связи, для связи между родами, чтобы им было за что цепляться, и связь эта стала как можно крепче. Они прочли эти заклинания, а потом совершили ритуальное самопожертвование – все вместе, одновременно, сожгли самих себя. Этот огонь мы и видим до сих пор.
Арен так и не понял, кто из них сказал это, Рон или Эн, да и не важно – он просто уперся кулаками в стол, глубоко дыша и пытаясь успокоить бешеный стук сердца.
Конечно, они и раньше предполагали, что Геенна – множество абсолютных энергетических щитов, но что это значит по-настоящему, до императора дошло только сейчас.
– Защитник…
– Мне кажется, поэтому все кровные артефакты, закаленные пламенем Геенны, имеют подобие сознания, – почти прошептала Эн. – Они связывают нас… с ними. Со всеми ними.