Жизнь на двоих

Шнайдер Анна

– Через родную кровь? – переспросил Арен. – Ты вроде говорила, что на Альго невозможно поставить проклятие. А тут и Агата, и еще кто-то.

– Гектор спрашивал про вас, я имела в виду взрослых Альго.

– Значит…

– Да, на Агату воздействовали через другого ребенка, – подтвердила Ив догадку императора. – И этот ребенок, как я поняла по картам, еще не родился.

От изумления Арен потерял дар речи, и вместо него вопрос задал Гектор. Голосом, дрожащим от злости.

– Второй ребенок тоже должен умереть?

– Верно, он –

плата за смерть ее высочества. И он дорог тому, кто проклинал.

– Аарон сдох четыре месяца назад, Ив, – сказал Дайд резко, и глаза его от ярости казались налившимися кровью. – Он с того света проклинает или это кто-то другой?

– Нет, – шаманка покачала головой, – это он. Но он думал, что не умрет и успеет снять проклятие, поставил временную петлю. Это как… ну… как будильник, который должен позвонить в определенное время.

– Четыре месяца? – прохрипел император с трудом. – Почему?!

Вместо Ив ответил Гектор:

– Потому что Аарон надеялся, что за это время его соратники сумеют убить Агату. Правильно ли я понимаю, что в этом случае проклятие со второго ребенка было бы снято?

– Да. Но не четыре месяца, нельзя так зачаровать. Всегда нужно какое-то природное условие. Карты говорят, он замкнул петлю на пробуждения Геенны. Я не знаю, сколько точно их было, карты не могут показать число, но проклятие он поставил еще до Праздника перемены года.

– Хотел отомстить хоть так в случае своей смерти, – процедил Гектор, сжав зубы. – Собственного ребенка не пожалел, дерьмо собачье.

– Как снять проклятие? – перебил дознавателя Арен. – Ты сказала – при определенных условиях.

Ив Иша закусила губу.

– Честно говоря, мне не очень хочется в этом участвовать, – призналась она. – При всем моем к вам уважении, и дело не в деньгах, я понимаю, что вы будете щедры. Просто наши смертельные проклятия… они не снимаемы. Тот, кто наложил, снять-то может, но я не ваш брат. Проклятие можно только перебросить на кого-то другого. И, как я уже говорила, этот другой должен быть дорог вам. Дорог, как Агата.

Арену казалось, что мир вокруг вращается, словно он только что слез с карусели. И тошнило почти так же.

Дорог, как Агата. Таких всего-то двое – Александр и София.

Хотя… нет.

– Если я… покажу тебе, на кого можно перекинуть проклятие с Агаты, ты точно сможешь?

– Смогу, – ответила шаманка, в который раз вздохнув. Арен ее понимал – конечно, ей не хотелось становиться детоубийцей.

– Это мое решение, – сказал он ровно. – Ты не будешь виновата.

– Вы тоже, – вмешался Гектор. – Проклятие Аарон накладывал, а не вы и не Ив.

– Он хотел отомстить мне, убив моего ребенка, – произнес Арен, вглядываясь в бледное лицо спящей дочери. – И у него это в любом случае получилось.

Пока Арена и Агаты не было в детской, Виктория места себе не находила, и, если бы не София, она, наверное, сорвалась бы на истерику впервые за последние недели. Но аньян стала фундаментом,

на котором сейчас держалась ее психика, и Виктория отчаянно цеплялась за Софию – и в прямом, и в переносном смысле. Сжимала ее руку, слушала голос, казавшийся спокойным, но была не в силах разобрать слова – София читала Алексу какую-то сказку – и думала о том, что вновь может потерять Агату. И почему-то императрице казалось, что теперь шанс даже больше, чем в прошлые два раза. Наверное, потому что тогда все было понятно, а что творится сейчас?

Когда Арен с Агатой на руках вышел из камина, Виктория едва не вскочила и не бросилась к нему на грудь с требованиями поскорее все рассказать. Наверное, она бы так и сделала, но… его лицо…

Похожее было у мужа в тот день, когда возле Императорского музея активировалась портальная ловушка.

– Мама, Софи… – шептала Агата, хлопая сонными глазами.

– Побудь с детьми, – обратился Арен к Софии, укладывая дочь рядом с аньян. – Пообедайте. А мне нужно поговорить с супругой.

Она кивнула, тревожно глядя на него, а потом…

Виктория моргнула, не в силах осознать увиденное, но будучи уверенной в том, что ей не показалось – ее муж и София одновременно потянулись друг к другу, соприкоснувшись кончиками пальцев, не размыкая взглядов. И это движение, длившееся всего несколько секунд, но наполненное абсолютным взаимопониманием, объяснило Виктории все.

Стало нечем дышать, грудь сжало невидимыми тисками, и окружающее внезапно поплыло перед глазами. Что это, обморок?

Нет. Это были слезы.

– Пойдем, Вик, – сказал Арен, отворачиваясь от Софии. Виктория послушно встала, радуясь, что муж явно закрыт эмпатическим щитом, поэтому не может почувствовать ее отчаяние, и шагнула навстречу. Император подхватил ее на руки и быстро зашел в камин.

Через минуту они уже выходили в гостиной покоев Виктории. Арен, не выпуская жену из рук, прошел к окну и усадил ее в кресло, сам опустившись напротив. Потер пальцами висок, будто там болело, и сказал, глядя прямо на Викторию:

– Четыре месяца назад Аарон поставил на Агату смертельное проклятие.

Она похолодела.

– Оно проявилось только сейчас, потому что он его зачаровал, замкнув на определенное количество пробуждений Геенны. Каждое пробуждение сопровождается выбросом энергии, и с каждым разом запирающее заклятие истончалось. Если ничего не предпринять, Агата умрет в течение двух суток.

– Арен… – выдохнула Виктория с ужасом, не представляя, что хочет сказать. Да и говорить она могла с трудом – горло сжало от страха.

– Предпринять можно, и, если у Ив все получится, наша дочь останется жива, – продолжал император ледяным голосом. – Но чтобы добраться до Агаты, Аарон был вынужден проклясть ребенка, которого носит Ванесса, потому что у шаманов такие правила: чтобы убить кого-то другого, надо убить при этом то, что дорого тебе самому.

– Защитница… – прошептала Виктория, сглатывая. – Несс…