Жизнь на двоих
Шрифт:
Император сказал Анне, что они будут жить дальше, даже если ничего не получится, но при этом он не представлял, как станет жить без Софии. Эти дни Арен держался только на вере в то, что его солнечное счастье вернется. Но ведь этого может и не случиться.
Что тогда?
Ничего. Все то же самое, чем он жил последние годы – беспросветная тьма, долг и нескончаемые обязанности. Останутся только дети, которых он должен защитить во что бы то ни стало.
Арен вздохнул и положил руку на один из сжатых кулачков Агаты, погладил ее нежную кожу, коснулся светящейся паутины абсолютного щита. София… искренний и чистый человек, его человек, которому хватило
Этой ночью император почему-то вдруг вспомнил тот день, когда умирающий отец позвал его к себе и попросил не отрекаться от престола, зная, что Арен думал об этом.
– Почему ты решил, что Венец выберет меня? – спросил он тогда с недоумением. – У нас с Аароном и Анной одинаковый резерв, но они старше меня, следовательно, должны быть сильнее. Венец выберет Аарона.
Отец покачал головой, глядя на него мутными черными глазами. Такая муть считалась предвестником скорой смерти.
– Венец сделал свой выбор, когда тебе было три года, Арен.
Он так удивился, что даже промолчал.
– Ты не помнишь этого, – продолжал отец. – Но я приносил вам с Аароном и Анной Венец, вы хотели посмотреть. Точнее, хотели они, а ты… Ты просто подбежал и схватил его, я даже не успел ничего сделать. Аарон попытался отнять, но артефакт обжег его.
Арен продолжал ошеломленно молчать, пытаясь выудить из собственной памяти этот эпизод. Безуспешно.
– Я уже тогда понял – Венец выбрал тебя. И я с ним согласен. Императором должен быть ты. Ты – сильнейший.
Теперь, вспоминая разговор с отцом, Арен усмехался. Да, все оказалось именно так, как он говорил, – Арен почувствовал притяжение Венца, как только императора не стало. И во время Дня Альганны он ощущал сопротивление артефакта, который совершенно не желал ложиться на голову Аарона, словно обладал волей и сознанием.
«Надо было позволить Венцу опуститься на голову брата, – подумал Арен с горечью. – Скорее всего, он сжег бы Аарона без моей помощи».
Но император тогда не хотел никого убивать и надеялся, что брат остановится. Если бы он только знал…
Когда Арен все же задремал, дверь с тихим шорохом открылась, и в палату вошла Эн. Он не видел ее, но почему-то ощущал, что это именно она.
И тихо спросил, не открывая глаз:
– Почему ты не сказала на консилиуме о том, что мне нужно будет отдать часть своей жизни?
Вздох и такое же негромкое:
– Потому что это только ваше дело. Никто, кроме меня и вас, не узнает.
– А Валлиус?
– Брайон будет на процедуре, и он, скорее всего, догадается. Но ничего не скажет.
Арен молчал несколько секунд. Хотелось что-то сказать, но что? В словах не имелось никакого смысла.
– Спасибо, Эн.
– Спите, – прошептала она умоляюще. – Используйте ментальную магию, если не можете уснуть. Вам нужно набраться сил. Если не получается ради себя, спите ради Агаты с Софией.
Он кивнул и, как только Эн вышла, сделал так, как она сказала, – усыпил себя, погрузившись в спокойную темноту сна, где не было ни тревог, ни мыслей.
Проснувшись в шесть утра, как и всегда, император перенесся во дворец, перебрал оставленные секретарем документы и пошел будить Алекса, не захватив с собой Викторию. Он специально решил не заходить к ней,
Отдав проснувшегося сына Анне и попросив сестру позавтракать вместе с Викторией, Арен вернулся в кабинет и, пока оставалось время, быстро написал на листке бумаги план будущей речи. Без подробностей, только тезисы. Можно было бы обойтись и без этого, но император опасался, что сегодня он что-нибудь забудет. Ему все же было слишком не по себе перед предстоящей процедурой.
Ровно в девять часов утра Арен встал возле окна и, используя браслет связи, открыл канал передачи собственной проекции для всех жителей Альганны, достигших шестнадцатилетнего возраста.
– Доброе утро всем, кто меня слышит, – сказал Арен, глядя прямо перед собой в туманную дымку ответных чар. – К сожалению, ситуация в стране в настоящее время такова, что я вынужден обратиться к гражданам. Позавчера в центре столицы совершили покушение на мою дочь. Я хочу выразить соболезнования всем, кто потерял в этот день своих близких. Организаторы пока не пойманы, но у меня нет никаких сомнений в том, что эти люди имеют отношение к заговору моего брата Аарона. В связи с произошедшим я прошу всех, кому известна какая-либо информация, поделиться ею с дознавателями. Даже если вы причастны к этому преступлению, в случае сотрудничества с властями вам даруют помилование. Остальных ждет смертная казнь. – Арен на мгновение замолчал, решив дать возможность осмыслить его слова. – Я прошу тех, кого переполняет возмущение из-за этих событий, помнить о том, ради чего я принимал закон о передаче титулов. Главной причиной был мир. Мир в нашей стране. Я не желаю никакой войны. Я не желаю, чтобы социальное неравенство в нашем обществе привело к столкновениям и жертвам. Не важно, что вами движет и на какой стороне вы находитесь, – если вы идете бить и убивать, вы приравниваетесь к преступникам. К тем самым, которые убили двести шесть человек мирных граждан и хотели убить мою дочь. Поэтому я прошу тех, кто уважает меня и мою политику, удержаться от каких-либо конфликтов. Проигнорировавшие мои слова будут наказаны по всей строгости закона, невзирая на наличие или отсутствие титулов. Я стою на страже мира в Альганне и прошу вас делать то же самое.
Подождав секунду, глядя в туманную дымку абсолютно черными глазами, Арен прервал связь.
Просмотрев отчет Арчибальда об уничтожении демонов Геенны, император быстро позавтракал – Эн предупреждала, что это необходимо сделать в день процедуры, – а затем шагнул в камин и построил пространственный лифт в коридор госпиталя.
В реанимационном отделении царила суета. Повсюду носились туда-сюда врачи и медсестры, и только охранники, находившиеся здесь сегодня на каждом шагу, сохраняли спокойствие и невозмутимые лица.
– Ваше величество… ваше величество… – шелестели приветствия со всех сторон, люди склоняли головы, но император даже не смотрел и не кивал, всем существом стремясь скорее попасть в палату к Агате и Софии. И только он собирался войти внутрь, как дверь открылась, и в коридор вышла Эн, которая казалась бы совершенно невозмутимой, если бы не необычайная бледность лица.
– Здравствуйте, ваше величество, – сказала она слегка дрожащим голосом. – Идите внутрь. Айл Вагариус, вы пока оставайтесь здесь. Нам нужно перенести Агату в другую палату, а потом я вас приглашу. Айла Тали, прошу вас находиться в коридоре, что бы ни случилось, до тех пор, пока я или главный врач госпиталя вас не позовем.