Жизнь на грани
Шрифт:
– Но разве это не отмаза для того, чтобы сидеть на попе ровно?
– Почему?
– То бишь: не меняй меня, я такая, какая я есть. Не умею готовить, ну и что? Такова моя уникальность и т. п.
– А-а-а, вот ты о чем. Не, люди в паре развивают друг друга.
Если ты уважаешь мое пространство, то я буду уважать твое. И эта атмосфера доверия поможет захотеть меняться в лучшую сторону для того, кто тебе важен. При условии, что все взаимно. Но, что бы я тебе ни болтал, факт остается фактом: я – социальный дебил, с которым лучше не иметь дела.
– Ха-ха-ха!
– Просто я неуживчивый, агрессивный и раздражительный чел. Притом, заметь, я без высшего образования и работаю в колл-центре. Прямо скажем, экстра-класса работник!
– Как ты самоласково!
– Ну, от вас-то ласки не дождешься… – намекнул парень игриво.
– …сказал социальный дебил, возжелавший стать изгоем, – подколола его соседка.
– Да, и правда забавно. И все-таки оно так и есть.
– Сомневаюсь… Если тебе не удалось справиться с агрессивностью, значит, это та часть тебя, которая тебе полезна. Сейчас сужу по себе, без обид.
– Да не вопрос. Что ты хочешь сказать?
– По твоей же логике, отношения – это штука обоюдная. Так что себя винить ни к чему. Когда больно, то все выглядит иначе: начинается нытье – ужас, Господи помоги. Но стоит тебе только стать счастливым, как эйфория заставляет жить легко и просто – только для себя. И сразу нет дела ни до того, что другим может быть нужна помощь, ни до того, что сам можешь оказаться в жопе сию секунду.
– Стремная картинка, но идея ясна…
– Да?
– Да. Ты же о себе начинаешь говорить, так?
– Ну да.
– Расскажи, если можно, как ты тут оказалась и что с ногой?
– А утром опять будешь ругаться, что я Одноножка, которая мешает спать?
– Может, да, а может, и нет, – усмехнулся Паша. – А только что говорила, что агрессивность мне на пользу. Что поделать, попробую очеловечиться и быть добрым.
– Играть роль?
– Нет. Ты не создаешь мне рамок, не делаешь запретов. Так что я сам этого хочу.
– Но если не получится… – Заволновалась соседка, собираясь с мыслями.
– Рассказывай уже, – подбодрил парень. – Мне не терпится уснуть под твою безумно интересную историю.
– Ладно. Тогда слушай…
История Кристины была проста и не нова. Разве что кончилось все чуть более трагично, чем у тех семей, которые просто развелись, погрустили и начали жить заново. Попав в аварию, девушка потеряла ногу. А затем и мужа.
Слушая ее голос, Павел пытался перенестись с ней на пять лет назад, в то время, когда она была здоровой и счастливой. По ее словам он понял, что Кристина была девушкой, которая любила раз и если не навсегда, то всерьез, искренне и надолго. Слезы, которые катились по ее щекам, доказывали это, и когда он захотел ее утешить, девушка отвернулась и попыталась успокоиться сама:
– Мне пока сложно принимать ласку… Став инвалидом, учишься надеяться только на себя.
«Как будто остальным не приходится этому учиться», – подумал про себя Павел, чувствуя, что если беседа продлится
– Ничего, ничего. Если хочешь, расскажешь потом…
– Суп с котом. Встречаться мы начали еще в школе. Потом поступили в Политех. Понимаешь, это было… так, будто мы были реально созданы друг для друга.
– Бывает, – ответил с тяжестью в голосе Павел, обрадовавшись, что темнота скрыла его слезы от девушки, лежавшей совсем рядом… Но все же на своем диване.
– Между сессиями знаешь, как было здорово, – объездили всю Россию. Помню, он мне подарил карту, и мы решили, что к тому времени, когда у нас появится ребенок, на ней хотелось бы оставить минимум нехоженых мест. Закончив учебу, мы поженились. Пару лет вместе, а потом эта фигня случилась, и все так жестко обломалось.
– Представляю…
– Как? Ты что, был женат?
– У меня тоже были свои надежды, которым не суждено было сбыться. И мне тоже было больно.
Кристина опять тихонько заплакала. Не удержавшись, он погладил ее по голове, провел рукой по волосам.
– Ведь он же неплохой был… я не понимаю, как так можно. Десять лет вместе… и все из-за ноги..
Павел тоже не понимал, как можно было бросить любимую женщину, особенно когда знаешь ее со школьной скамьи. Он пытался представить себе Кристину шестнадцатилетней школьницей, которая в те дни жила и не парилась, не зная, что с ней произойдет лет так через десять.
– А сейчас тебе сколько, двадцать шесть?
– Двадцать семь. Исполнилось недавно.
– А сама как думаешь, он тебя реально бросил чисто из-за травмы или это было поводом от тебя отмахнуться?
– Не знаю… Мне только кажется, что я бы, окажись на его месте, себе такого не позволила. Может, он тогда уже и не хотел ничего.
– Или просто испугался. Он же столько времени знал тебя совсем другой, а тут такое… и это на всю жизнь.
– Ох, не знаю… – в очередной раз вздохнула она.
– Так, а потом, вы стали общаться?
– Нет. Это он дал понять мне четко, мол, привет семье, а тебе всего хорошего.
– Так почему же тебе до сих пор грустно?
– То есть как почему? Потому что все было хорошо, а потом все так же резко оборвалось и стало плохо.
– Но ведь семейная жизнь не гарантирует тебе счастья.
– Пожалуй… Но вся эта случайность с аварией. Из-за такой мелочи такие последствия!
– Ой, да ладно тебе. Не верю я в случайности. Вон, смотри, в свое время военные психологи составили портрет Гитлера, чтобы спрогнозировать, как он будет себя вести и понимать, чем война кончится.
– И что теперь? – спросила Кристина с некоторым вызовом.
– Да то, что стало ясно, что этот парень покончит с собой. Нам сейчас легко об этом говорить, а ты попробуй предсказать это тогда, когда этого еще не произошло. Я тебе больше скажу, дай такой прогноз какая-нибудь Ванга, прикинь, все бы сошлось – получилось бы, что и наука, и непонятная бабка разными путями пришли бы к одному и тому же. Весело?