Жизнь на Марсе: Кровь, пули и Blue Stratos

Грэм Том

Кэрол засмеялась.

– Ты прав, я пришел сюда один, - сказал Сэм.
– Но очень скоро меня объявят пропавшим.

– Весьма вероятно, - сказал Капитан.
– Но я не думаю, что хоть кто-то знает, где тебя искать.

– У них не займет много времени разобраться.

– Я тебе не верю. Не думаю, что кто-нибудь соберется прийти сюда, пока не будет слишком поздно.
– Капитан, все еще улыбаясь, заглянул в самую глубь глаз Сэма.
– Никто не спешит на помощь. У тебя крупные неприятности, мистер Уголовный Розыск.

– Меня зовут Сэм.

– Он пытается обратиться

к нам как к дружественным человеческим существам, - сказала Кэрол, и Капитан кивнул.

– Меня зовут Сэм, - сказал он снова.
– Сэм Тайлер.

– Меня не волнует, как тебя звать, - сказал Капитан.
– Твое имя не предназначено для истории. В то же время мое...

Капитан поднял лицо, давая мягкому свету от голой лампочки упасть на него. Казалось, он витал в своих ненормальных мечтах, а Кэрол с обожанием рассматривала его. Через секунду он вспомнил, где находится и чем занят. Он положил старый багор и переключил внимание обратно на Сэма.

– Мы можем ходить и ходить по кругу всю ночь, - сказал он.
– Но в моих руках война, и у меня действительно нет лишнего времени. Так что будем разбираться с делом, которое у меня под рукой. Сэм Тайлер, или как там тебя зовут на самом деле, я собираюсь тебя использовать. Я собираюсь использовать тебя, как курьера. Я собираюсь поручить тебе отнести послание твоим фашистским хозяевам.

– Ты собираешься отпустить меня?
– сказал Сэм.

– Да, - сказал Капитан, опустив руки на ряд инструментов на верстаке.
– Как способ поговорить.

Он поднял длинную отвертку с острым кончиком. Кэрол ухмыльнулась, ее щеки заполыхали от волнения. Сэм украдкой попробовал прочность наручников, крепость стула, к которому был прикован, но выяснил, что и наручники, и стул не поддадутся.

– Меня зовут Питер Верден, - сказал Капитан.
– Запомни это. Скажи это своим бультерьерам-начальникам, когда вернешься. Еще лучше, если я напишу это тебе. На тебе. Чтобы ты не забыл.

Он сделал вид, что пишет в воздухе отверткой.

– Я напишу "Питер Верден" поперек твоей... спины, как думаешь? Твоего живота? Или поперек лба? А потом я напишу имя этого очаровательного создания, что стоит рядом с тобой - имя последней женщины, которую ты когда-либо, увы, видел, потому что, боюсь, я собираюсь выпустить тебя отсюда вообще без глаз. Я напишу "Кэрол Вайе" на твоей... заднице? Нет, для леди это неподобающе. Может, я напишу "Кэрол" на твоем левом предплечье и "Вайе" на правом.

– Я не против, если ты напишешь мое имя на его хрене, - предложила Кэрол, вульгарное слово странно звучало при ее хрустальном выговоре.

– Но хватит ли там места?
– призадумался Верден.

– В чем смысл всего этого, Верден?
– спросил Сэм, поднимая на него глаза.
– Я думал, что вы революционеры, а не садисты.

– Я хочу, чтобы твои хозяева увидели наши имена. Имена, которые перепишут историю - или, по крайней мере, посеют семена, которые в конечном итоге низложат продажное полицейское государство, на поддержание которого вы, мистер Уголовный Розыск, взимаете кровавые деньги. И, с отказом от фашистского режима, сможет начаться новая эра свободы.

– Я все это и раньше слышал, - сказал Сэм.

–

Слышал, да не услышал, - сказал Питер Верден.
– Если бы услышал, не сидел бы сейчас здесь. Ты был бы на нашей стороне. Стороне победителей. Сражаясь за нас.

Он взглянул на отвертку, поменял решение и взял большую электродрель.

– Ты же не идиот, Верден, - сказал Сэм, гадая, где же черти носят Джина, и какого дьявола он так долго не появляется.
– Ты знаешь, что не сможешь развалить государство, просто заложив несколько бомб и порезав на куски пару полицейских, вроде меня. Было бы это так просто, ИРА давным-давно опередила бы вас в этом.

– ИРА!
– засмеялся Верден.
– Все, о чем они пекутся - маленький гнилой участок болота за Ирландским морем. Мелюзга. Папистские умалишенные, такие же мерзкие, как ваши фашистские полицейские головорезы.

– Мы не фашисты, и ты это знаешь. Мы поддерживаем закон.

– А черные общины в этом с тобой согласны? А как насчет азиатов? А гомосексуалисты? А кто-нибудь, слишком бедного и низкого происхождения, чтобы обладать защищенностью аристократов с синдромом Пендреда^[22], поделивших между собой эту страну, будто это кусок жареного мяса.

– Я...
– запнулся Сэм.
– Я не знаю, что такое "синдром Пендреда". И я не отрицаю, что в полиции есть предубеждения и коррупция. Видит бог, там, откуда я приехал, три четверти моего отдела сами бы сидели в тюрьме за то, что они творят здесь. Но все меняется. Такие копы, как я, меняют это - изнутри.

– Ну, в таком случае, все замечательно, нам всем можно идти по домам, - ухмыльнулся Верден и завел дрель. Она взревела. Кэрол в предвкушении облизнула губы. Во рту у Сэма пересохло. Дрель замолчала, и Верден произнес: - Такие копы, как ты, не могут ничего изменить. А вот славная Фракция Красных Рук - может.

– Взрывая банки, как вы это сделали сегодня? Не обманывайтесь.

– У нас есть взрывчатка. У нас есть оружие. У нас есть мужчины - и женщины.
– Он сверкнул улыбкой в сторону Кэрол.
– И у нас есть убеждения. И мы не собираемся останавливаться. Наша маленькая бомбочка в машине этим вечером показала, что мы не блефуем. Она показала подобным тебе, что, когда мы говорим, что можем напасть, мы говорим это всерьез. Завтра мы, возможно, ударим по зданию суда. Послезавтра - по полицейскому участку. Или бензозаправке. А как насчет большой, светлой, дорогой частной школы, где всех этих денежных фашистских деток лелеют, чтобы они переняли этот режим? Как тебе, Кэрол, ударим по частной школе? Есть какие-нибудь предложения, какую школу нам выбрать?

– Чичестерскую академию для юных леди, - сказала Кэрол.

– Аа, личная неприязнь, думаю, - улыбнулся Верден, подмигивая Сэму.
– Правда в том, что, где будет следующий взрыв, не говорится. Но где-нибудь мы взорвем. А потом, пока вы собираете трупы, мы взорвем где-нибудь еще. И мы продолжим взрывать - в больницах и поездах метро, в аэропортах и торговых центрах - пока обычные люди этой грязной отвратительной капиталистической страны не начнут понимать, что вы и ваши корпоративные хозяева не в силах их спасти, и они восстанут и разорвут вас на кусочки.