Жизнь наградила меня
Шрифт:
– Езжай, мой мальчик, храни тебя Бог. Я был бы счастлив иметь такого преданного сына.
Впрочем, в Америке Жорж действительно организовал прокат этого фильма, хотя и в скромном масштабе, и это был его первый шаг в американской киноиндустрии.
Чтобы рассказать о нашей встрече с дядей Жоржем, нам придется забежать на пятьдесят лет вперед, в 1968 год. К тому времени я не только родилась, но кончила институт, поступила в аспирантуру, вышла замуж и родила дочь Катю. Мы уже покинули родовое гнездо, коммуналку на улице Достоевского, и путем одиннадцатикратного обмена и потери двадцати квадратных метров жилой площади
Итак, весной 1968 года у нас раздался телефонный звонок.
– Можно говорить с Татусей, пожалуйста?
Незнакомый голос, слишком четкое произношение. К тому же никто на моей памяти не называл маму детским именем Татуся.
– Кто ее просит?
– Это ее брат Жорж, пожалуйста.
– Ма! – рявкнула я. – Тебя какой-то псих к телефону. – Существование на этой планете мифического маминого брата Жоржа абсолютно вылетело у меня из головы.
– Слушаю вас, – сказала мама своим глубоким контральто.
Наступила пауза. Потом истерический вопль, и мама бросила трубку на рычаг. Я ринулась за валидолом, и в этот момент звонок повторился.
– Жорж, – спросила я, – вы правда мамин брат? Откуда вы взялись?
– Я в Москве, в отеле «Украина». А с кем я говорю?
– С Надиной дочерью, вашей племянницей, меня зовут Люда.
– How exciting! И ты большая девочка?
– Более чем, сама уже десять лет как мама… Но поговорите лучше с сестрой.
Однако из-за маминых рыданий разговор не получался, и я взяла бразды в свои руки.
– Послушайте, Жорж, я сейчас приведу вашу сестру в чувство, отвезу в аэропорт и отправлю в Москву первым же самолетом. Она приедет в «Украину» и позвонит вам снизу. Давайте ваш номер.
– Звучит прекрасно, но зачем? Я завтра прилетаю в Ленинград.
И вот за сутки до предстоящего дядиного визита наш дом заходил ходуном. Я слабым голосом известила начальство об остром приступе радикулита, приковавшем меня к постели по крайней мере на неделю. Затем позвонила в институт мужу Вите и велела немедленно кончать бодягу (так в доме назывались его эксперименты по автоматизации процессов производства алюминия). Вите было поручено незамедлительно ехать на Гражданку к няне Нуле, которая уже была на пенсии и жила отдельно, и привезти ее на предмет лепки беляшей и пельменей. Затем я начала обзванивать друзей, имеющих доступ к традиционным русским деликатесам – икре, семге, балыку и буженине. Мама моя, Надежда Филипповна, вышла из игры и лежала в постели в окружении грелки, нитроглицерина и детских дядиных фотографий.
Жорж прибыл в Советский Союз с телевизионной группой Эй-би-си для съемок советско-американского документального фильма «Звезды советского спорта». Агентство печати «Новости» два года готовилось к съемкам, и «товарищи» из АПН обхаживали Жоржа в Нью-Йорке, обсуждая, кого, где и как снимать. Не желая искушать судьбу, Жорж во время этих переговоров ни разу не обмолвился, что где-то в Союзе (дай Бог, если жива) осталась его единственная сестра. Но прибыв в Москву, он поставил чемоданы в холле «Украины» и заявил, что не начнет съемок, пока не разыщет сестру, проживавшую в 1918 году в Петрограде.
Нас разыскали. Я вспомнила, что дня за три до дядиного звонка к нам в квартиру приходили люди, визиту которых мы не придали никакого значения. Явился телефонный мастер сменить шнур. Угнетающе трезвый водопроводчик исправил
Дядя оказался пятидесятисемилетним моложавым господином с курчавой серебристой шевелюрой и смеющимися глазами. Одет он был с головы до ног в замшу, курил крепкие сигареты «Кент» и от избытка сил казался наэлектризованным. Нас с Витей немало забавляло сходство брата и сестры. И не только внешнее. Оба обожали рубленую селедку, сыр «Рокфор» и печеночный паштет.
Оба не расставались с сигаретой. Оба были равнодушны к классической музыке и замечательно танцевали чарльстон. Оба были убеждены, что высшей формой человеческой деятельности является кино. Но самым поразительным было то, что дядя, которого увезли из страны в семилетием возрасте, прекрасно говорил по-русски, схватывая на лету и юмор, и незнакомые ему доселе нюансы городского сленга.
В личном плане Жорж оказался вдовцом и отцом семнадцатилетнего сына Франсиса. Семейная дядина жизнь сложилась драматично. После войны, оставив старенькую маму в Нью-Йорке (отец, Филипп Романович, уже умер), он уехал работать в Париж и женился там на очень красивой, но не очень талантливой французской актрисе Лиз Дюпре. Она пребывала в постоянной обиде на Жоржа за то, что он, «несмотря на свои связи», не может обеспечить ее главными ролями. Кстати, у Жоржа были, действительно, могучие друзья, включая Эдит Пиаф и Анук Эмэ.
В один прекрасный день Лиза объявила, что полюбила режиссера Б.Н. (который, очевидно, обещал ей роль первого плана в своем новом шедевре) и покидает Жоржа.
«А как же Франсис?»
«Не беспокойся, у него будет новый папа».
Жорж помчался к юристу, который сказал, что отсудить сына, родившегося во Франции, еврею-эмигранту с американским гражданством не удастся. И посоветовал ему тайно увезти мальчика в Америку, пусть Лиза, неверная жена, приезжает за ним в Нью-Йорк. На следующую ночь Жорж с Франсисом улетели в Штаты… Посыпались телеграммы, звонки и угрозы. Вскоре, соскучившись по сыну, Лиза прибыла в Америку. Ей всё понравилось: квартира, французский лицей, куда Жорж определил Франсиса, бабушка, няня и… сам Жорж. Она решила остаться с ними и только ненадолго вернуться в Париж – объясниться с любовником и разделаться с квартирой. Через две недели пришла телеграмма от Лизиных родителей, что дочь смертельно больна. Жорж с мальчиком прилетели в Париж и… успели на похороны.
Лиза умерла в возрасте тридцати шести лет от скоротечного рака горла.
После смерти жены Жорж с Франсисом обосновались в Нью-Йорке, и Франсис, по словам Жоржа, вырос абсолютно двуязычным.
Легко войдя в роль старшей сестры, моя мама допытывалась, почему Жорж не женится снова, и красочно описывала ужас одинокого старения. Жорж заверил нас, что одиночество ему не грозит. У него есть близкий друг, шведка Ула (читатель, запомни это имя!), и они подумывают съехаться. Пока что она живет в Стокгольме, работает гидом-переводчиком и даже собирается привезти в Советский Союз группу туристов. Дядя извлек из кармана фотографии, и мы повосхищались высокой блондинкой с чувственным ртом.