Жизнь напрокат

Светлый Руслан

– Тебе доводилось скрадывать людей, этого не скроешь, - продолжал Завид.
– Доводилось, я в этом уверен.

– Никогда ничего не крал, если ты об этом, тем более - людей, - я смерил Завида суровым взглядом.
– А тебе я советую забыть думать об этом.

– О чем?
– глаза его сделались достаточно круглыми, чтобы выразить почти детскую невинность. Мягко зашлепали ресницы.

– Я видел как ты переглядывался с Буром. Если вы с ним затеяли что-то гнилое, то лучше сразу сами перережьте друг дружке глотки и не вынуждайте меня делать это.

Заземлю обоих, невзирая на всю братскую любовь. Вот в этом ты можешь быть уверен стопудово.

Я отвернулся от него и украдкой взглянул на часы. Минуло больше часа как уплыл плот со Свистом. Тихаря все еще ни слуху ни духу. Несмотря на удовлетворение от проделанной организационной работы, я чувствовал неуверенность и легкий мандраж, пустое чрево урчало как мопед без глушителя, ибо последний свой сухарь я сгрыз еще утром. Устроившись в покинутом Невулом местечке в развилке между выпученных из земли толстых древесных корней, гладких и скользких, я стал прислушиваться к нытью живота и утешать себя мыслью, что всем нам торчать в засадах совсем не обязательно как бы не хотелось собственноручно приложиться к ожидаемой победе. Такого же мнения придерживались Бур с Завидом и примкнувший к ним Праст. Их вполне устраивала роль резервного кулака и на передовую они не рвались, собравшись тесной кучкой и подножия столетней сосны с толстыми буграми смоляных наплывов на стволе.

Прикинул - доверял бы я на их месте в такой ситуации одному из тех, кто до нее довел? Вряд ли. Значит - пасут. Стерегут меня втроем, ни на миг не выпуская из поля зрения. Делать это, находясь в засаде, было бы проблематично, здесь они не сплоховали.

Когда слева истошно застрекотала сорока я встрепенулся, выкатился через бок из ложбины между корней, извернулся, подполз на брюхе к ближайшему дереву и прислонился плечом к стволу. Это местечко я приметил давно. Весь берег отсюда не просматривается, зато в узкой прорехе лесной поросли хорошо виден выдающийся горб камня и клочок пространства по обе стороны от него не более, чем на метр, что вполне достаточно для наблюдения.

За кромкой леса пусто. Или сорока была настоящая или ложная тревога. Я опустил голову, поправляя неудобно легшую кобуру, а когда вернулся к созерцанию - обомлел. Человеческая фигура возникла у камня неожиданно. Секунду назад ее не было и вот уже неподвижно торчит кто-то в бесцветной долгополой накидке к лесу задом, к озеру передом. Со своего наблюдательного поста я мог видеть прямую спину и чуть повернутую вбок голову.

Рядом со мной в обнимку с копьем плюхнулся Бур. Язык как у собаки высунут от волнения, на висках блестит пот.

– Тихарь?
– прошелестел Головачонок.

– Хрен пойми. Рожей не поворачивается.

– Чего он ждет?

Я промолчал. Человек на берегу присел, оставив видимыми плечи и затылок. Зашевелились под накидкой лопатки, встал дыбом ворот. Мелькнула верхняя часть откидываемой крышки схрона.

Наш клиент, больше некому.

Я пихнул Бура в бочину и утвердительно кивнул, обернулся чуть назад на Завида и тоже кивнул. Завид довольно оскалился

и быстро засопел.

Нам осталось дождаться когда Тихарь спрыгнет внутрь, а наши мальчики спеленают его там как младенца.

Вот только спрыгивать он не спешил, так и сидел на краю открытого лаза и не шевелился, будто замороженный полуфабрикат. Принюхивается он там что ли? Все может быть. Даже случайный человек без особого труда различил бы запах давно не мытого тела, пота и железа там, где, кажется, должна присутствовать лишь характерная вонь сырого подземелья. Про привыкшего и умеющего подкрадываться со звериной осторожностью охотника или разбойника и говорить нечего. К тому же натоптали мы там как школьники на экскурсии.

Неужели почуял и не полезет?

Мы встретились обеспокоенными взглядами с Буром и снова вонзились глазами в неподвижную фигуру у камня. Закопошился Праст, подползая ближе.

Человек на берегу выпрямился, быстро оглянулся на опушку, пробежался взором по кустикам, снова отвернулся к схрону и сделал шаг в сторону от камня. Сомнений в том, что это Тихарь сразу же отпали. Бороденку эту блеклую я даже с такого расстояния признал.

Именно на этот гадский случай я трижды предупредил Одинца с Хромом. Чего они ждут, уснули что ли?

Я начал подбирать колени для резкого старта. В этот момент всколыхнулись кусты, затрещали ветки и на берег вынеслись три тела. Широкая, потная спина Хрома устремилась прямиком к Тихарю, юркий Одинец, не будь дурак, стал забегать с одного бока, еще один Шалимов приспешник - с другого. Я вскочил на ноги и длинными прыжками помчался вперед, на ходу выцарапывая пистолет. На пятом прыжке правый сапог без каблука поехал назад на упавшей шишке и я с размаху взбороздил грудью лесное покрывало, оказавшимся не таким уж и мягким, приложился подбородком.

– Красивый полет, Стяр!
– похвалил пробегающий мимо Бур.

– Я еще не так могу, - пробормотал я, утирая со щетины и губ бурые иголки вперемешку с кусками земли и каплями слюны. Пускаюсь вдогонку за несущимся последним Прастом, выбегаю на берег и вижу следующую картину: с лицом цвета "светлый асфальт"сидит на земле Хром, зажимает ладонью поясницу, у открытого люка стоят еще шестеро и тупо пялятся в квадратную дыру. Рядом с Хромом валяется его топор.

– Где Тихарь?
– выдохнул я, оглядывая озадаченные лица.

– Вниз упал, - тихо выговорил Одинец и отвел глаза.

– Отлично!
– все еще не чувствуя подвоха, я хлопнул парня по плечу и наклонился в лаз.
– Связали его там? Жила, ау! Как дела?

В полутьме потаенного помещения виднелись две кудлатые головы склоненных над чем-то или кем-то. Один затылок дернулся и я увидел бледное лицо Жилы.

– Готов, кажись, - неуверенно произнес он, смущенно поскреб заросшую щеку и попятился к сырой стенке.

На дне схрона открылся вид тела в белесой накидке неподвижно лежащего на боку. Одна рука подвернута, ноги разбросаны в стороны. Штанину с внутренней стороны левого бедра насквозь продрал наконечник обломанной стрелы.