Жизнь некрасивой женщины
Шрифт:
— Наталия Николаевна, — наконец сказала я, — подумайте как следует над тем, нормален ли действительно ваш муж, утверждая факты, которые не имеют под собой никакой почвы! Простите меня, но теперь мне начинает казаться, что он очень неумело и жестоко над вами подшутил, выдумав такую небылицу, которую к тому же так легко проверить! Я только что похоронила сына, я была так бесконечно несчастна в моем браке. Я никогда больше не выйду замуж, мне никто не нравится и не понравится. А на Евгения Николаевича я никогда в жизни не смотрела как на мужчину, а если б он мне
— Вы успокоили меня… — сказала наконец несчастная женщина. — Но я не знаю, что же мне теперь делать…
— Идти спокойно домой, — сказала мама, — и не волноваться. Это какое-то недоразумение, которое должно объясниться.
Увы! Это не было недоразумением. Вечером пришел сам Евгений Николаевич и «с места в карьер» стал объясняться.
— Мне нет дороги назад! — сказал он. — Она случайно узнала о том, что вы здесь живете, скрывать дольше было нельзя, оправдываться я не хотел. Я счастлив, что этот узел наконец разрублен.
— Евгений Николаевич! Мне кажется, вы с женой с ума сошли!.. Любите ли вы друг друга или нет, расходитесь ли вы или миритесь, — при чем тут я?
— Как «при чем»! — почти злобно воскликнул он. — Разве вы не видели, не чувствовали, не понимали, что мой дом из-за вас рушится, что все летит к черту, что вся моя жизнь ломается, что я делаю все только для того, чтобы жениться на вас?
Как я ни была взволнована, удивлена, возмущена, но эти слова встретила взрывом самого искреннего смеха.
Это было одно из самых оригинальнейших объяснений, которое мне когда-либо приходилось выслушивать. Он говорил о своем чувстве зло, с каким-то отчаянием, почти угрожая, доказывая мне всю безвыходность как его, так и моего положения.
— Вы достаточно умны, — закончил он. — Что же вы, не понимали, что я люблю вас? Зачем вы отрицали это перед Наталией Николаевной? Зачем успокаивали ее?.. Трудно поверить, чтобы вы были так слепы…
— Хорошо, — согласилась я, — положим, я глупа, слепа или, наоборот, очень хитра и притворяюсь такой, но все это касается только вас. Для взаимной любви этого мало! Вспомните, разве я словом, взглядом, каким-нибудь намеком когда-нибудь давала понять, что вы мне нравитесь? Я не говорю уж о любви, но так, как это делают женщины, ради шутки, кокетничала с вами, или, как говорят, чем-нибудь «завлекала вас»?
— Оставьте, — перебил он, — это просто не в вашем стиле. Я прекрасно знаю, что вы от природы холодны, и меня это ничуть не пугает. Я люблю вас, из-за вас разрушил свою жизнь. Чтобы спасти вас, пошел на все, ни перед чем не остановился, и вы должны стать моей женой, если вы порядочная женщина. Неужели вы не понимаете того, что перед всеми скомпрометированы? Всем ясно, что вы моя любовница!
— Ну и что же?.. — улыбнулась я. — Пусть думают. Им не только это ясно. Им ясно, что я убежала от мужа ради молодого режиссера, с которым зарегистрировалась и, прожив с ним всего один день, катастрофически влюбилась в вас и стала вашей
Мы объяснялись с Евгением Николаевичем до поздней ночи, пока мама, деликатно перед тем ушедшая и оставившая нас вдвоем для объяснений, не вернулась из гостей домой.
Он ушел взбешенный. Я была совершенно опустошенная, измученная, в полном отчаянии от того безвыходного положения, в которое попала.
Как ни странно, но мама была в неплохом настроении. Она не сознавала, что наша жизнь на Сретенке окончена. Она была очень горда тем, что я, как она выражалась, «свела с ума» Михайлова.
Мне было ясно одно: мы должны уйти. Но куда? Обратно на Поварскую, в пасть к Васильеву, который может там в любую минуту появиться?.. К тому же я теперь Красовская, и это обстоятельство еще более запутывает наши дела. Придет и узнает, что я жена другого?
Сознавая, что Евгений Николаевич много для нас сделал и что он, в конце концов, не виновен в своем чувстве, я пересилила себя и старалась быть с ним вежливой и даже любезной, хотя на самом деле еле сдерживала в себе растущее к нему отвращение.
Я не находила его больше благородным. Я считала подлой его роль по отношению к жене и считала очень некрасивым поведение со мной. Было похоже на то, что он сознательно заманил нас с мамой в ловушку. Из этой западни я практически не видела выхода. Пользуясь моим разрывом с мужем, он обставил все так, что мы теперь всецело зависели от него. Эта комната, которую месяц назад я сама с такой любовью устраивала, стала чужой, противной. Мне казалось, что я сижу на вокзале, на груде вещей, без крова, под ночным бескрайним небом над головой…
35
Уроки с Евгением Николаевичем продолжались, мы избегали разговаривать на отвлеченные темы, испытывая неловкость. В нем произошла большая перемена: он стал чуть наглым, маска была сорвана, и он не скрывал уже того, что я ему нравилась. Относительно своих семейных дел он молчал, но мы с мамой с тревогой ждали нового, очередного посещения его жены. Теперь мне казалось, что я почему-то не смогу уже так прямо и честно взглянуть в ее лицо.
Между прочим, мы узнали, что Васильев вылетел в Ташкент. Это очень меня обрадовало. Теперь, не боясь его встретить, я могла отправиться в город навестить друзей.
Я мечтала отвлечься от мрачных дум, рассеяться, а не сидеть с глазу на глаз с Евгением Николаевичем, как это было до сих пор.
Однажды вечером Евгений Николаевич очень поздно у нас засиделся. В тот вечер мама уехала к Пряникам в гости, и мне было нестерпимо сидеть с ним вдвоем целый вечер. Наконец кое-как мне удалось его выпроводить.
Был уже двенадцатый час ночи, а мама все еще не возвращалась. Тогда я быстро оделась и решила выйти встретить ее к трамвайной остановке. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что все трамваи по кольцу «А» — стоят. В эту ночь что-то случилось с током по всей линии.