Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
Шрифт:
Господи, вопрошает князь Даниил, отчего человек создан таким? И он, князь Московский, жизнь прожил в помыслах и делах, как бы княжество свое расширить…
Нет, князь Даниил не судил и не корил себя, как и прежде. Жизнь полнится всякими заботами. Разумно утверждал боярин Стодол: «Не ты, княже, так тебя подстерегут, на клочья порвут твой удел…»
Князь Даниил отмел невесть отчего возникшее сомнение: он верит - не для себя, для Москвы старался…
Ночь властвовала над Русью, спали города и деревни, затих лес, замолк. Редко какая птица вскрикнет или треснет ветка - зверь пройдет. Спят в стороне
Смежил веки князь Даниил, забылся. И вдруг - заснул не заснул - привиделось ему, что подходит к костру человек в белых одеждах, борода седая а волосы тесьмой перехвачены. Присел у костра, на князя посмотрел. «На кого он похож?» - подумал Даниил. Спросил:
«Кто ты и откуда пришел?
Человек поворошил палкой уголья, ответил хрипло:
«Я отец твой, князь Александр Ярославич, аль не признал?»
«Но ты же умер, отец».
«Я его дух во плоти».
«Ты явился призвать меня к себе?»
«Нет, твой час еще не пробил».
«Когда он настанет?»
«То одному Господу известно».
«Тогда зачем ты здесь?»
«С того света слежу я за делами вашими, сыновья мои, смотрю, как вы честь мою порочите, имя мое забвению предали».
«Я ли первым начал?»
«На Страшном суде ответ держать будете, и ты и Андрей, - как он брата Дмитрия изводил. Скажи, сыне, водил я недругов на Русь либо терзал ее? Люд во мне своего защитника видел и потому нарек Невским… Знаешь, с какой мыслью умирал я? Думал, вы продолжите дело мое и доброе имя Невского не опозорите».
«Я ли, отец, такие попреки заслужил?»
Но Александр Ярославич ничего не ответил, поднялся, и Даниил словно воочию увидел удаляющегося отца…
Открыл глаза - вокруг никого. Костер догорел, отроки спали. И понял князь: дивный сон его посетил. Спросил чуть слышно:
– К чему являлся ты мне, отец?
К Ивану Купале срубили Олекса и Дарья новый дом. Ставили его лучшие на Москве плотницких дел умельцы. Получился он больше и красивее прежнего - просторные сени, над входной дверью козырек на точеных балясинах, а оконце в резном наличнике.
Печь Олекса сложил сам, да такая она вышла, что и грела, и хлебы выпекала, румяные, пышные, гридин даже удивился: надо же!.. В доме, как в боярских хоромах, мастеровые пол из колотых плах настелили, а крышу тесом покрыли, дощечки одну к другой подогнали. Всем на загляденье дом. Старый артельный мастер топор в бревно вогнал, сказал довольно:
– Ну, Олекса, живи, радуйся.
В Москве князь Даниил долго находился под впечатлением сна. Никому о нем не рассказал, лишь поделился со Стодолом, да и то потому, что боярин был гридином у Александра Ярославича и послан им в Москву с малолетним Даниилом.
Выслушал Стодол князя, насупил седые брови:
– Сон твой, княже, не без смысла: видать, и на том свете душа пресвятого князя Невского страдает от тягот земли русской. Принимать слова отца надобно как назидание.
Даниил Александрович с боярином согласился, иначе к чему такое видение? Вон и Дмитрия назвал. Отец судит сыновей высокой, но справедливой
Мысль возвратила князя Даниила к разговору с сыном о Можайске. Отчего этим городом, что всего в полусотне верст от Москвы, почитай, под боком у Московского княжества, смоленский князь владеет?
Распри с князем Святославом о Можайске Даниила не тревожили. В беседе с Юрием он высказал твердое убеждение: смоленский князь воевать с Москвой не осмелится, но как воспримет великий князь весть, что Москва Можайск захватила? Что другие князья о том скажут? Особенно опасался Даниил Александрович распрей с тверским князем…
Не раз задумывался Даниил: умрет Андрей - кому хан ярлык на великое княжение передаст? Ведь Андрею уже за седьмой десяток перевалило.
Годы, они неумолимы, и бег их стремителен. Давно ли он, Даниил, озорничал с новгородскими дворовыми мальчишками, гонял голубей, а ныне к половине века ему подобралось. Всегда обуреваемый заботами, будто и не жил, в суете время пролетело.
При мысли, что Москва может с Тверью столкнуться за великое княжение, тревога сжала сердце. Тверь сильна богатством и многолюдьем… Но и Москва с Переяславлем ей не уступят. Сейчас у московского и тверского князей один недруг - великий князь. Но, коли смерть приберет Андрея, кто ведает, как жизнь пойдет? Не стали бы врагами Тверь с Москвой. Раздоры меж тверским и московским князьями многими бедами обернутся.
– Не приведи Бог такому случиться, - прошептал князь Даниил.
Час был ранний, когда Даниил пересек кремлевский двор, поднялся на угловую башню, что смотрела на верхнюю часть Великого посада и на Балчуг. По наплавному мосту ехал в город воз, груженный свежим сеном. Хозяин вел коня за узду. Близилась осень, и люд запасался кормами для скота. Щелкая бичом, пастух гнал стадо на выпас. Поднимая пыль, шли коровы и козы. На торговой площади появился первый купец. Глаз у Даниила Александровича еще острый, видел, как торговый человек возился с хитрыми замками. Лихие люди на Москве не переводятся, хоть и велел князь Даниил усилить караулы, улицы рогатками перегородить.
Зазвонили колокола по Москве. Из-за реки, от Серпуховских ворот, им отозвались звонницы монастыря, который поставил он, князь Даниил. Монастырь богатый, церковь каменная и часовня, кельи монахов и трапезная с хозяйственными постройками обнесены высоким бревенчатым забором.
Когда монастырь возводили, Даниил сказал архиепископу:
«Здесь покоиться моим мощам, когда Господь призовет меня…»
Даниил не услышал, как на башню поднялся любимый сын Иван. Князь рассмеялся:
– Гляди-ка, лестница и не скрипнула. Легок у тебя шаг, сыне. А я ступаю грузно, доски подо мной плачут. Чего не спится?