Жизнь номер два

Казьмин Михаил Иванович

— Здравствуй, дядя Андрей! — поприветствовал я старшего родственника и почтительно поклонился.

— Здравствуй, Алексей, здравствуй! — широко улыбнувшись, дядя встал из-за стола и протянул мне руку. Раньше он мне никогда такого уважения не показывал. Расту, да…

— Поздравляю, племянник, с шестнадцатилетием! — да уж, голос у дяди был по-настоящему командным. Перекричать что шум сражения, когда дядя был генералом, что перепалку, простите, конечно же, оживленную дискуссию на заседании Думы ему труда, как я понимаю, не

составляло. — Совсем взрослым стал, а раз так… — дядя поднял прислоненную к его стулу саблю в ножнах и подал ее мне, — держи и владей.

Приняв саблю, я сразу обратил внимание, что какая-то она необычная. Во-первых, она была заметно короче сабель, к которым я привык на занятиях в гимназии. Во-вторых, не настолько изогнутая. В третьих, рукоять не имела привычной гарды, из-за чего сабля больше напоминала нож, только что очень длинный. Для ножа, конечно, длинный. Потянув саблю из ножен, я восхищенно ахнул, увидев характерный узор на клинке. Дамаск!.. Хм, а рукоять обычная, оплетенная кожей, и ножны деревянные, кожей же обтянутые. Намек на то, что оружие чисто для боя?

— Это называется «шашка», — пояснил дядя. — Такими воюют кавказские горцы, а сейчас шашками вооружают казаков на Тереке и Кубани, да армейских кавалеристов на Кавказе. В пешей рубке куда удобнее сабли.

Достав шашку из ножен, я проделал несколько памятных по гимназии разминочных упражнений. Хм, а и правда удобнее. Легче, меньше сил тратишь на удержание, проще фиксировать оружие в любой позиции. Ну да, выглядела шашка не так серьезно и внушительно, как сабля, но что-то такое хищное в ней явно виделось.

— Я тебе дам адрес мастера, который в Москве учит владеть шашкой, — сказал дядя. — Попозже, когда твои сложности закончатся.

Сложности… Это, если что, дядя так выразился об угрозе моей жизни. Ну да, он-то тут не живет, проникнуться всем этим не может… Вложив шашку обратно в ножны, я обратил внимание на странного вида ремни, к ним прикрепленные. То есть она еще и носится как-то иначе?

— Носят шашку вот так, — дядя надел ремень мне через плечо. Да, и правда иначе. Непривычно как-то — изгибом назад, а не вниз-вперед, как сабля. Зато ходить удобнее, отметил я, пройдясь туда-сюда по кабинету.

— А можно и вот так, — дядя снял шашку, поколдовал с пряжкой ремня и застегнул его у меня на поясе. Так уже больше походило на саблю, но все равно те же особенности — изгиб клинка направлен вверх-назад. — Попробуй-ка выхватить, — посоветовал дядя.

Я попробовал. Ух ты, здорово! Да, тянуть оружие из ножен не вправо, а вверх-вперед было жутко непривычно, зато едва клинок покинул ножны, рука сама изобразила рубящий удар.

— Вот именно, — прокомментировал мое открытие дядя. — Достал и сразу рубишь, замахиваться отдельно уже не надо.

— Спасибо за подарок, дядя Андрей! — прочувствованно поблагодарил я. Нет, вещь действительно ценная. Стоит, обязательно стоит поучиться с ней работать.

Отстегнув

шашку, я положил ее на стол и, повинуясь жесту отца, сел.

— А теперь поговорим о делах наших… — дядя тоже вернулся за стол. — Ты спрашивал, почему боярышню Волкову не приняли в царицыну свиту.

— Спрашивал, — подтвердил я.

— Видишь ли, Алексей, — начал дядя, — от боярышень царицыной свиты требуется чистота происхождения и безупречность поведения. Причем не только от них самих, но и от трех поколений их предков. А вот как раз с происхождением боярыни Волковой, матери Ирины, уверенности в чистоте не было.

— Даже так? — отец успел удивиться первым.

— Именно так, — ответил дядя. — Отец Ксении Николаевны, дворянин Николай Павлович Меркулов, скончался за двести восемьдесят семь дней до ее рождения. То есть получается, что на самом деле отцом ее он мог и не быть. Мог, конечно, и быть, оно и так, и этак выйти могло, но в подобных случаях никаких сомнений не допускается. А раз они были, то последовал и отказ.

— А кто, интересно, мог бы быть ее отцом? — мне и правда было интересно, потому и спросил.

— Думский дознаватель наверняка наводил справки, — пояснил дядя, — чтобы понять, есть ли иные основания для сомнений в происхождении. Но на бумаге такое никогда не пишут. Вернулся, устно доложил и на том делу конец.

— А почему так? — удивился я.

— Князья и бояре — охрана престола, дворяне — опора престола, — назидательно сказал дядя. — Поэтому никаких порочащих сведений о них не оставляют. Если только в Палате тайных дел, но так то тайных. А в кремлевском архиве, куда и тебя пустить могут, такое хранить не принято.

М-да… Сословное общество во всем своем великолепии. И ничего не попишешь да не скажешь. Ну и ладно. Суть ясна, а подробности… Хех, а за подробностями мне и в кремлевский архив не надо, у нас в библиотеке разберусь. Попозже, но разберусь. Потому что интересно…

— Не знаю уж, как вам про Волкову известие, но и хорошая для вас новость есть, — дядя решил переменить тему и, видя наше внимание, продолжил: — Вчера Боярская Дума запретила жениться наследнику Маковцевых.

— Наконец-то! — отец аж руками потер от радости. Я вспомнил, какие гадости рассказывала про Борьку Маковцева Аглая, и тоже решил, что Дума поступила правильно. Однако же один вопрос захотелось прояснить.

— Но, дядя Андрей, — вылез я, — ты же сам говорил, что порочащих сведений о боярах оставлять нельзя. А тут целое постановление Боярской Думы…

— …в котором сказано: «По нездоровью его», — продолжил дядя. А по какому именно нездоровью, не сказано.

Подумав, я признал, что да, это не сомнение в чистоте происхождения. Мало ли, может тот наследник болен чем или увечен, а то и вообще по мужской части бессилен?

— Да и то, еле приняли. Два голоса всего перевес, — признал дядя.