Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

Ипатьев Владимир Николаевич

В середине октября мне пришлось снова отправиться заграницу, так как в 20-х числах этого месяца было назначено в Париже празднование 100-летняго юбилея со дня рождения известного химика Бертелло. От СССР была назначена делегация из меня, Чичибабина, Курнакова, Тищенко, Зелинского и Каблукова. Возглавлял делегацию нарком Луначарский. На празднестве собрались делегаты от 60 стран, и оно началось гражданской панихидой в Пантеоне, где находится прах Бертелло. Почти перед самым прибытием в Пантеон французского правительства во главе с Пуанкаре, появилась супружеская

чета Луначарских, причем все присутствующие обратили внимание на роскошнейшую соболью шубу на Луначарской.

Панихида прошла очень торжественно: игрались сонаты, читались стихи, посвященные памяти знаменитого

химика. Насколько помню, после панихиды нас повезли в автокарах в Версаль, где был дан великолепный обед. В автокаре мне совершенно случайно пришлось познакомиться с французским химиком, профессором Godchot, который сидел со мной рядом. Это знакомство было как раз кстати, потому что в последних моих работах совместно с Б. Н. Долговым я доказывал ошибочность результатов Годшо. Он на мою работу прислал письмо с возражениями. Я поставил в лаборатории -дополнительные опыты и подтвердил свои прежние данные; о результатах я написал Годшо, и он должен был признать правоту моих опытов.

На банкете в Версале был Эррио и от имени французского правительства произнес речь, в которой благодарил собравшихся почтить память великого французского ученого. Удивительно, что французы, по моему мнению, недостаточно чтут память своего гениального ученого, творца современной химии, Лавуазье. В то время, как в память Бертелло был создан специальный музей, где собраны его приборы и первые химические препараты, им приготовленные для того, чтобы убедить ученый мир в том, что для синтеза органических веществ, вырабатываемых в телах животных и растений, не требуется вовсе особой жизненной силы, — некоторые аппараты Лавуазье помещаются в музее Arts et Metiers не на особо почетном месте. Мне представляется, что причина здесь кроется в том, что Лавуазье не считают за республиканца в то время, как Бертелло был истинным поклонником республики, занимал видные посты и был одно время даже членом правительства.

Первый раз после войны из Германии, на основании посланного приглашения, на торжество приехали германские химики-делегаты: Вилынтетер, Виландт, Габер, Шленк, Нернст, — весь цвет немецкой химии.

На торжестве мне пришлось в первый раз познакомиться с М. Сабатье; ему в то время было более 70 лет, но он выглядел очень бодро; со мною он был очень любезен, и мы обменялись обычными фразами приветствия.

Во время торжества в честь Бертелло состоялся конгресс Индустриальной Химии, куда я был особо приглашен с целью сделать доклад о некоторых моих работах. Я сообщил об открытом мною в совместном с Фрейтагом синтезе муравьиной кислоты из воды и окиси углерода в отсутствии катализатора, а также доложил о модификациях фосфора. На обратном пути я случайно очутился в одном вагоне с проф. Нернстом, и мне пришлось вести с ним долгую беседу о моих работах по вытеснению металлов. Он очень восхищался кристаллами меди, которые я выделил из водных растворов солей меди под давлением водорода.

В Берлине я оставался не более недели, до 6-го ноября, и за это время не пришлось работать, так как центральная лаборатория баварцев только что цереехала в новое помещение, которое было арендовано у Schering Co., значительно большее по площади по сравнению с прежним.

В течении месячного пребывания в СССР не произошло каких-либо особых происшествий; шла обычная научная работа в Академической лаборатории и велось оборудование помещения для лаборатории высоких давлений на Ватном Острове, куда еще не переехал ГИПХ, так как не были отремонтированы соответствующие для него комнаты.

В первых числах декабря я снова уехал в Берлин; 1927 год был для меня рекордным в смысле путешествия заграницу, ибо мне пришлось шесть раз переехать границу СССР.

В этот приезд в Берлин мне надо было решить серьезный вопрос, буду ли я продолжать мою научную работу с баварцами в следующем году, так как 20 января 1928 года кончался мой контракт. От положительного решения этого вопроса зависел второй: какую проблему, наиболее интересную для химической промышленности, следует начать изучать с научной точки зрения в их лаборатории.

Мой разговор с д-ром Каро состоялся очень в скором времени после моего прибытия в

Берлин. Он без всякого колебания на поставленный мною первый вопрос ответил в положительном смысле, указав, что в течении первого года, где много времени пошло на заказы аппаратов, нельзя было заняться более серьезными проблемами и предложил мне продолжить контракт еще на год. Когда я спросил его, не имеет ли он каких-либо предложений относительно выбора тех. задач, которые были бы наиболее актуальны для их компании, то он заявил мне, что он сам хотел поставить этот вопрос передо мною и от меня услыхать, какой процесс я предложил бы для разработки в их лаборатории. Я тогда спросил его, какая область химии наиболее интересует компанию: получение неорганических соединений или органических? И в той, и другой области я имек> очень интересные проблемы, безусловно важные для индустрии. Когда я получил от Каро ответ, что их интересуют главным обраом неорганические соединения, то я предложил ему тему окисления фосфора водой под давлением. Я ему об’яснил, какие опыты были мною сделаны в СССР в моей лаборатории вместе с моим ассистентом В. И. Николаевым и что уже полученные результаты дают надежду на возможность довести до конца эту реакцию и получить полное превращение фосфора в чистую фосфорную кислоту. Когда Каро вник в сущность предложенной мною проблемы, то он согласился со мной, что эта тема очень интересна и вполне подходит к тем задачам, которые выдвигает современная химическая промышленность.

Получивши благословение директоров компании Каро и А. Франка на изучение этой реакции, я совместно с Фрейтагом немедленно приступил к выполнению' поставленной задачи и в первую очередь заказал две серебянные трубки, в которых надо было вести реакцию окисления фосфора. Я еще в Ленинграде узнал, что серебро даже под большим давлением и температуре не поддается действию растворов фосфорной кислоты, какой бы концентрации она бы ни была. Железо и свинец, медь и другой металл при высокой температуре аттакуются фосфорной кислотой и тогда образуются соответствующие соли фосфорной кислоты. Первые опыты окисления фосфора мы сделали сейчас-же после праздников Рождества Христова и сразу же получили замечательные результаты: нам удалось при сравнительно невысокой температуре (около 300°) заставить фосфор, положенный в серебрянную трубку с водой (закрытую для избежания испарения воды особым колпачком с капиляром и помещенную в мою бомбу для высоких давлений), на-цело окислиться в фосфорную кислоту за счет кислорода воды, а водород получить в чистом состоянии без следов фосфористого водорода.

Эти замечательные результаты были сообщены директору лаборатории Г. Франку, который не замедлил сообщить их Н. Каро; последний попросил меня тотчас же приехать к нему, чтобы лично рассказать, при каких условиях происходит эта реакция. Наш разговор происходил у Каро в его офисе, и я никогда не видал его в таком приподнятом настроении, когда он выслушал о полученных мною результатах окисления фосфора водой под давлением. Он сообщил мне, что этим вопросом очень интересуется И. Г. и что они купили патент шведского инженера Лиллиенрота, который предлагает окислять фосфор под обыкновенным давлением при 1000 и при 700-800 градус, в присутствии некоторых катализаторов. Но произведенные опыты И. Г. в условиях купленного ими патента дали не удовлетворяющие их результаты, так как кислота получается не чистая, содержащая низшие кислоты, а водород требует большой очистки. Д-р Каро предложил мне продлить контракт на три года и кроме получаемых суточных денег, платить мне ежегодно жалованье в количестве 15.000 марок, но с условием, что я буду сообщать им мои открытия, ранее их опубликования в литературе.

Узнав, что у меня сын химик, Каро предложил мне взять его на работу в их лабораторию, и, кажется, готов был наобещать мне еще больших благ, если бы я не охладил его указанием, что часть работы об окислении фосфора уже напечатана в русских и немецких журналах. Он обещал ознакомиться с их содержанием, но в заключении сообщил мне, что предложенные, им условия моей дальнейшей работы в компании он считает мною принятыми и на-днях предложит мне подписать дополнительный контракт на 3 следующих года.