Жизнь охотника за ископаемыми
Шрифт:
Голова и часть хребта были уже обнажены раньше, много ребер и отростков позвонков отломаны и унесены водой. Нам пришлось залить голову и передние плавники в большую глыбу гипса, потому что мел, в котором они были заключены, под влиянием мороза совсем был разрушен и крошился. Ужасная буря ревела в то время, а Георгу, чтобы закончить заливку гипсом, приходилось носить воду за сотни метров снизу из пруда. Мальчик тащил ведро в гору, стараясь держать его так, чтобы свирепый ураган не выплеснул из него всей воды; буря почти срывала с него куртку, а я стоял и покрикивал: «Живей, Живей! Гипс твердеет!»
Остальную часть позвоночника,
Получилась очень громоздкая глыба, передвигать которую было трудно. Кусок, содержащий голову, весил более трехсот килограммов и почти столько же — глыба, в которой заключен был хвост. Глыба замерзла прежде, чем мы успели перенести ее в палатку, где мы поддерживали жаркий огонь, чтобы обсушить кости и предупредить разрушительное действие мороза.
Мы их упаковали со всеми предосторожностями в крепкие ящики; к плоской площадке, которую мы насыпали, сбрасывая камень и землю, покрывавшие образец, была подана повозка. При помощи досок и катков мы сдвинули ящики к краю площадки и погрузили в повозку для отсылки на станцию железной дороги за сорок пять километров.
Но злоключения мои с этим экземпляром не кончились. Наоборот, это было только начало. Когда глыбу, в которой залита была голова, поднимали на стол в моей мастерской, она упала; от толчка голова раскололась вместе с гипсом, который поддерживал кости.
Затем в продолжение всей зимы, пока я старался просушить образец, чтобы его можно было очистить и приготовить к отправке, крысы, — а их в мастерской водилось множество, — принялись растаскивать опилки и отруби, которыми были для сохранности обложены мелкие хрупкие кости.
По мере того, как они уносили упаковочный материал, разбитый гипс вместе с костями головы оседал все ниже и ниже.
Пришлось подумать о том, каким способом сохранить образец от окончательного разрушения. Мне пришло в голову подсунуть под разбитые куски нужное число деревянных гвоздей разной длины, чтобы вытолкнуть их вверх на прежние места, и крепко удержать там. Затем я очистил образец от соблазнительного для крыс упаковочного материала, вокруг всей глыбы мы сделали раму из досок и все пространство между сломанными костями залили гипсом, который закрепил их на местах.
В этом экземпляре я впервые нашел полный позвоночный столб из восьмидесяти пяти позвонков (рис. 10). Находка эта имела большое значение, так как позвонки настолько близки один к другому по размерам, что при восстановлении неполных образцов не было возможности установить, сколько же именно их должно быть. Наоборот, вполне возможно было увеличивать их число до бесконечности: так прибавил огромное количество позвонков один из европейских коллекционеров к собранному им экземпляру зевглодона (Zeuglodon) [21] .
21
Ископаемое китообразное животное до 20 м длины.
Рис. 10.
В то время, как в музее собирался скелет, эта большая хищная рыба мелового периода считалась самым замечательным экземпляром ископаемой рыбы среди имеющихся во всех музеях мира. Впоследствии музею Карнеджи доставлена была еще лучшая. Этот экземпляр значительно превосходит хранящийся в Американском музее, так как ребра, спинные отростки, тазовые плавники, таз и заднепроходные плавательные перья все целы и находятся на своих местах.
Я без сомнения проявил бы великую несправедливость по отношению к своему другу и другу палеонтологии, м-ру В. О. Борну из г. Скотт (имя которого уже упоминалось мною в связи с большим тилозавром Американского музея), если бы не воздал ему должное за участие в деле спасения этого образца. Он нашел великолепную рыбу и набросал целый холмик поверх нее, чтобы ее спрятать. Потом он любезно подарил ее мне. Сыну моему немало пришлось копаться в земле, пока он ее разыскал. Закопав найденную рыбу, м-р Борн выказал большую предусмотрительность: испортить образец могли не только стихии, но и люди, которые уничтожили немало чудеснейших экземпляров. Я расскажу потом один или два таких случая.
А пока вдохнем жизнь в рыбу, кости которой хранятся в музее Карнеджи.
Представим себе место, где два мозазавра готовы к величественной битве. Смотрите, какая поднялась зыбь! Это стая скумбрии мощной колонной спешит на мелководье. Они бегут, спасая жизнь: за ними гонится самый ужасный их враг, чудовищная рыба, рыло которой похоже на морду бульдога, а изо рта торчат огромные клыки длиной в семь сантиметров. Два ряда страшных зубов дополняют вооружение. Большие челюсти в тридцать пять сантиметров длины и в десять сантиметров высоты движутся, словно рычаги. Они раздвигаются, хватая множество мелких рыб, потом крепко-накрепко защелкиваются, и раздробленная добыча проходит через шершавую глотку в желудок.
Могучие передние плавники вооружены наружным лучом, который движется в соединении с грудной дугой; это длинный изогнутый кусок крепкой кости, покрытый эмалью на внешней стороне; такое оружие — страшней кавалерийской сабли. Эта сабля, больше метра длиной, заострена с одной стороны; она внушает почтение к ее владельцу самым страшным его врагам — большим канзасским ящерам или мозазаврам. Рыбе достаточно подплыть тихонько к брюху спящего пресмыкающегося, чтобы внезапным ударом распороть его. Если же этого недостаточно, то удар могучего хвоста кончает дело.
Взгляните! Ближе и ближе подплывает огромная рыба, жадно хватая широко раздвинутыми челюстями десятки мелких по сравнению с ней скумбрий. Она, должно быть, сильно проголодалась; она так жадно хватает добычу, что не замечает, как начался отлив. Наконец она поняла опасность и спешит повернуть. Но поздно. Вода ушла в глубину, оставив рыбу задыхаться на мелководьи. Рыба бешено бьет огромным, в метр, хвостом; клейкие выделения чешуи смешиваются с глиной и тиной; все толще на них слой вязкой грязи, — и, наконец, борьба прекращается.