Жизнь после измены

МакНейл Джил

Когда мы вышли из операционной, мы поместили ребенка в маленький пластмассовый резервуар и повезли по коридорам и вверх на лифте, и все, кто видел его, улыбались. Билли очень осторожно обмыл его ватой, а он только жмурился и сучил ножками и совсем не шумел, и вдруг в какой-то момент его взгляд сфокусировался на мне — и я так и застыла, не в силах отвести взгляд от его глаз. Просто невероятно, что он только что родился.

— В такие моменты понимаешь, что это лучшая работа в мире.

— Да, я понимаю.

— Это всегда завораживает меня. Каждый раз. Посмотрите на него, какой пупсик. И он очень большой, около девяти фунтов.

Я положила его в конвертик, который

был достаточно просторен, а я просто забыла, какие они крохотные, новорожденные, и забыла о ленточке, которой перевязывают конвертик — и вообще чувствовала себя крайне неуклюжей. Билли отвез детскую кроватку и поставил ее около кровати в палате Молли, а затем ненадолго оставил нас и отправился к Молли за указаниями. А потом одна из сестер привела маму. Она сказала, что ее тысячу лет продержали внизу, заставляя ждать, и она принесла сумку Молли.

— Мама, это Джек.

— Ой, слава богу, ну разве он не прелесть? А где Молли?

— Все еще внизу. Ей сделали кесарево сечение, но она в порядке.

— А ты?

— Что? А, я отлично. Мама, это так восхитительно.

И к собственному ужасу я обнаружила, что цепляюсь за нее и рыдаю. Что в самом деле трогательно, потому что все хорошо, и малыш чудесный, и с Молли все в порядке, так что одному богу известно, что это я расплакалась. Мама похлопала меня по спине, как всегда делала, когда я была маленькая.

— Он чудесный. Я так горжусь тобой.

— Ох, мама, я здесь совершенно ни при чем. Это все Молли, она просто молодец.

— Да. Но я все равно очень горжусь тобой.

Ничего удивительного, что Патрик говорил, что быть рядом со мной, когда родился Альфи — это было самое ужасное в его жизни. Я имею в виду, что когда ты в группе поддержки, то это действительно погано, однако почему-то стоять там, осознавая свою беспомощность и пытаясь быть сильным и подбадривать, когда на самом деле ты безумно боишься — это еще хуже. А Молли создавала куда меньше суеты, чем я, она была так потрясающе спокойна. Черт, меня почти что тянет позвонить Патрику, просто чтобы сказать ему, что теперь я немного лучше его понимаю. Хотя он, скорее всего, решит, что я строю какие-то планы в отношении него, и встанет в защитную позу. Я сидела, держась за детскую кроватку, пока мама вышла, чтобы принести чаю, а затем пришла медсестра и санитар с Молли, и они переложили ее на кровать. Она выглядела уставшей, но очень счастливой.

— Дай его мне.

Я взяла его и вложила ей в руки, и она принялась покачивать его и гладить по головке.

— Дать тебе подушку под руку?

— Пожалуйста.

Я взяла с соседней кровати две подушки и подложила ей под руку.

— Спасибо, Элис. Правда. Спасибо. Ты молодец.

— Нет, это ты молодец.

— Он просто волшебный, правда?

— Удивительный.

— Он выглядит совсем так же, как Лили, когда она родилась.

— Правда?

— Да. Только у него больше волос.

— Он очень красивый. Мама принесла твою сумку — хочешь, я ее распакую?

— Да, пожалуйста.

— Она только что вышла, чтобы принести чаю. Хочешь чаю? Или, может быть, воды? Тебе вообще что-нибудь можно?

— Не знаю. Мне сказали, что этот катетер будет стоять у меня до утра, и капельница, видимо, тоже. Но ничего не сказали насчет того, можно ли мне пить.

— Так я пойду выясню?

— Да. Через минуту. Побудь со мной еще немного. Я все еще чувствую себя странно.

Мы сидели, и она попросила меня немного подержать его, чтобы она могла его видеть, а потом пришла медсестра и сказала, что они получили результаты анализа крови, и Молли нужно переливание. Она поставила еще одну капельницу

около постели и повесила на нее большой пакет крови. Он выглядел почти черным и немного угрожающим, но через несколько минут по мере того, как кровь капала в вену, начал немного розоветь. Медсестра стояла рядом и продолжала замерять давление, а потом вернулась мама с чаем и поздравила Молли с самым красивым малышом, какого она когда-либо видела. А потом она сказала, что лучше пойдет заберет Альфи, и я проводила ее до лифта. Она сказала, что надеется, что я не обиделась, что она назвала Джека красивым, потому что Альфи, конечно, был куда красивее, и это было так трогательно, что я опять расплакалась. Я доплелась обратно до палаты, и мы сидели и шептались о том, как ей повезло, что у нее родился такой замечательный сын, пока они оба не начали засыпать. Пришла новая медсестра, улыбнулась мне и попросила подержать ребенка, пока она очень осторожно мерила Молли давление, даже не будя ее до конца. И я сидела, обнимая его, а потом положила его в кроватку на спину, укутала одеяльцем, загнув складку с одной стороны, как я всегда делала с Альфи, чтобы он чувствовал себя в безопасности.

— Я приеду завтра утром, сразу же, как смогу. Скажите ей, когда она проснется. Я вернусь утром.

— Хорошо. И мои поздравления. Очень красивый мальчик.

Когда я вышла на парковку, то не смогла найти машину. Примерно через десять минут я припомнила, что мы приехали на «Рейнджровере», и я как раз собиралась садиться, когда ко мне прошел Дэн и довольно робко поздоровался.

— Как она? С ней все в порядке?

— Да, она в порядке. Ей пришлось делать кесарево сечение, потому что у нее были какие-то проблемы с давлением, но она прекрасно держалась.

Он как-то наткнуто покашлял, как если бы его душили слезы, но беззвучно, как будто даже не знал, что плачет. Думаю, он был не в себе.

— Мне так жаль, просто не обращай на меня внимания, мне так чертовски жаль. Я проебал все на свете, и мне так тошно. Мама позвонила и рассказала мне, и я просто не знал, что делать.

— Конечно. Ох, Дэн, мне тоже жаль. Но с ней все в порядке. И ребенок великолепный.

Почему-то мне казалось неправильным, что я рассказываю ему о том, что у него только что родился сын, прямо посреди парковки, как будто он просто прохожий, которому вдруг стало любопытно, поэтому я обняла его и прошептала ему на ухо:

— У тебя родился сын. Прелестный большой мальчик, и Молли говорит, он выглядит совсем как Лили, когда она родилась. И она попросила меня принести ей «Опал фрутс», как ты в тот раз ей приносил.

И он сгорбился и зарыдал. В самом деле зарыдал. Мы стояли там очень долго, и он сказал, что не хочет заходить внутрь — вдруг она спит, и вообще, она может расстроиться, увидев его, но он позвонит позже и вернется завтра. А потом он снова спросил меня о ребенке — какого цвета у него волосы, и я поняла, что Молли примет правильное решение Он выглядел таким потерянным, когда возвращался к своей машине, что мне пришлось посидеть и собраться с силами, прежде чем я поехала домой.

Когда я приехала, в доме было темно, так что, видимо, мама и Альфи до сих пор у Чарльза. Я доехала до его дома, припарковала машину и обнаружила Чарльза на кухне в окружении чайников.

— Я заварил чай, но потом он остыл, и я заварил еще.

— Да, хорошо.

— С детьми все в порядке. Мама Молли забрала Лили, а Альфи наверху, смотрит кино вместе с твоей мамой. Она очень милая, правда, она так переживала, когда приехала из больницы. Ее переполняет гордость за тебя.