Жизнь, прожитая не зря
Шрифт:
Что было дальше, как он отбился от этой своры, Ахмед тоже толком не запомнил. В его памяти осталось лишь то, как он опять где-то бродил, на что-то натыкался в темноте. Как он добрался до вокзала — тоже не помнил. Там, в маленьком, грязном зале ожидания с заплёванным полом он долго и неподвижно сидёл в жёстком деревянном кресле с отломанными ручками, тупо уставившись на изорванные, свисающие лоскутами брюки. На ногах во многих местах зияли глубокие раны от собачьих клыков, но боли он не чувствовал.
Его заприметили какие-то совсем молодые
— Э, филки дай, сука! Филки! — парень лет шестнадцати наседал с нахальством.
От него крепко несло горьким ароматом пережаренных семечек.
— Филки, сука! Закопаю! — злобно шипел в ухо другой сопляк.
Ахмед, машинально сунув руку в карман, достал и показал данную Загуевым бумажку.
— Из комендатуры я, из комендатуры, от Загуева, — повторял он без конца. — На поезд мне надо. На поезд.
Услыхав фамилию коменданта, те, нехотя, отвязались.
На рассвете подкатил поезд, в старых обшарпанных вагонах которого были повыбиты стёкла и переломаны почти все деревянные сидения. Ахмед забился в угол крайней к выходу скамьи. Колёса скрипели, вагоны подпрыгивали на стрелках. Ахмед покачивался из стороны в сторону, в такт движению, и пустыми, бессмысленными глазами смотрел в окно, в мутную, сероватую мглу осеннего утра.
Через несколько часов он был уже в Махачкале. Спеша домой, он жадно вглядывался в знакомые с детства улицы, в дома, деревья на бульварах, в лица прохожих. Вглядывался с радостным изумлением, словно видел всё это впервые.
В тот же день, простуженный, он слёг в жару. Перепуганные родные вызвали «скорую». Пожилой краснолицый врач с седыми усами сочувственно выслушал его сбивчивый, горячечный рассказ.
— Ты посмотри, что делают, — сокрушённо качал он головой. —
Что творится, слушай! Что твориться… Сталина на них нет.
Лейтенант Алексей Скворцов не знал, что случилось с Ахмедом. Вероятно, он вообще этого никогда не узнал.
Выйдя из вагона, он постоял немного на перроне, выкурил сигарету и, не спеша, двинулся вдоль состава. На всякий случай лейтенант захватил с собой десантный нож, раскрыл его, засунул в глубокий узкий карман на штанине и чувствовал себя спокойно и уверенно. Два работающих фонаря не могли осветить всю платформу, и она лежала мрачная, пустая. Не замечая в потёмках его офицерские звёздочки на погонах бушлата и совершенно русские черты лица, редкие встречные чеченцы, очевидно, принимали лейтенанта за своего «гвардейца» и равнодушно проходили мимо.
Алексей вошёл в здание вокзала. Потоптался там, таращась на настенное табло с расписанием поездов. Вокруг деловито, с громким гомоном сновали чеченцы, таща какие-то баулы, сумки, мешки. Его немного смутили вооружённые люди в полувоенной или
Со стороны перрона донеслась короткая автоматная очередь. Алексей оглянулся разом, настороженно прислушиваясь. Люди вокруг тоже оживились, закрутили головами, загалдели гортанными голосами.
Скворцову сделалось жутковато, и он вышел из вокзала, прочь от этих пристальных, нахальных глаз. Решив отыскать какой-нибудь ларёк, лейтенант свернул за угол, на прилегающую к станции улочку. И сразу наткнулся на то, что искал. Витрина небольшого деревянного, грубо выкрашённого масляной краской киоска была слабо освещена лампочкой, болтавшейся на проводе тут же, под козырьком.
— Водки «Столичной» дайте. Одну бутылку, — сказал Алексей торговке.
Её голова, замотанная в платок, виднелась сквозь стекло. И офицер увидел, что та была ещё совсем молодой, и даже симпатичной.
— Сто десять рублей, — ответила она, внимательно посмотрев на него круглыми, карими, слегка на выкате глазами.
— Чего так дорого-то? — проворчал он, протягивая тысячерублёвую купюру.
— Как у всех, — пожала торговка плечами и, наморщив лоб, прибавила. — А меньше у вас не будет? У меня сдачи нет.
— Не-а, — отозвался Алексей. — Не будет. Вот «штука» только есть.
Она поджала губы, задумалась.
— Подождите, сейчас разменяю, — после некоторого раздумья отозвалась она. Торговка вышла из будки, перешла улицу, метя подолом длинной тёмной юбки грязный асфальт, и постучала в окно частного дома напротив. Оттуда высунулась чья-то голова, послышался тихий говор.
— Поскорее только. А-то на поезд не успею, — крикнул офицер вслед.
Она вернулась назад, отсчитывая на ходу сдачу.
— Дайте мне ещё хлеба и консервов каких-нибудь.
— У нас только килька в томате, — ответила торговка, продолжая разглядывать военного.
— Хорошо, давайте, давайте, — поторопил Алексей и неизвестно зачем спросил. — Как тут у вас? Спокойно?
— Спокойно, — пожала плечами она и, в свою очередь, спросила недоумённо. — А что?
— Да так, просто.
Алексей повернулся и, спрятав покупки в полиэтиленовый пакет, направился обратно к вокзалу. Однако он не заметил, что из ближайшей подворотни за ним уже внимательно наблюдают. Кто-то полный, заматеревший, поедал офицера хищным взглядом, и когда тот, расплатившись, собрался уходить, быстро юркнул в калитку дома, возле которой стоял, и через минуту выскочил уже обратно, торопливо запихивая что-то в широкий карман куртки. Человек резвым шагом направился вслед за Алексеем, чья спина ещё маячила в конце проулка.