Жизнь, прожитая не зря

Бойков Игорь

— Салам алейкум! Что привело тебя в этот дом? — голос гадальщика был негромок. Он говорил очень спокойно, с едва уловимым, мягким, совсем негорским акцентом.

Денис в полумраке комнаты разглядывал его пристально. Гадальщик был худ и тонок в кости. Белая просторная рубаха скрывала впалую, тощую грудь. Изувеченные ноги он неестественно подогнул под себя так, что вывернутые на сторону коленные чашечки уродливо торчали сквозь широкие штанины. Длинные бледные пальцы гадальщик держал крепко сомкнутыми и, уперев локти в колени, положил на них

подбородок. На запястье левой руки виднелись чёрные чётки. Лицо гадальщика было овальное, вытянутое, бледное. Черты его казались мягкими, даже изящными, словно тонко прорисованные акварелью. Чёрные, слегка вьющиеся волосы закрывали уши и лоб. На подбородке, подпёртом руками, топорщилась чёрная бородка.

— Я хочу, чтобы вы сказали мне., — начал Денис и замялся. Он толком не знал, с чего начать. — Я не знаю, как поступить. Поэтому.

— Поэтому ты пришёл сюда, — закончил за него гадальщик.

— Да.

— Тогда давай сюда её фотографию.

— Что? Чью фотографию? — изумился Денис.

По губам гадальщика пробежала лёгкая саркастическая улыбка.

— У тебя есть женщина, но ты не знаешь, остаться с ней или нет. Ты и хочешь, и боишься одновременно. А фотография у тебя с собой. Кто же приходит гадать на женщину без фотографии! Дай её мне.

Смутившись, смешавшись, Денис быстро полез в карман, достал и протянул ему небольшую цветную карточку Мехрабан. Она сама подарила ему своё фото несколько месяцев назад перед тем, как надолго уехать в Дербент.

«Чтобы не забыл», — сказала она тогда, взглянув очень серьёзно, и сунула ему в руку глянцевый блестящий прямоугольник.

Гадальщик неторопливо взял в руки фотографию и положил на столик перед собой. Его чернильные глаза, то прищуриваясь, то широко раскрываясь вновь, сосредоточено вглядывались в радостно улыбающееся лицо девушки, внимательно ощупывали каждую его чёрточку. Денис молчал.

— Она не горянка, — сказал, наконец, гадальщик утвердительно. — Нет, не горянка.

— Да, — Денис удивился снова. — А. а откуда вы знаете?

— Просто я вижу то, чего не хотят увидеть другие, — ответил тот всё тем же приглушённым, очень спокойным голосом. — Иначе ты не пришёл бы сюда, — и гадальщик поднял глаза на гостя:

— Нет, не пришёл бы.

Денис отступил на шаг назад — чёрные, глубокие глаза гадальщика словно обожгли его.

— Она не горянка, но родители её очень строги, — продолжал гадальщик. Его взгляд снова устремился на фотографию. — Они строги. Но она тебя любит…

— Любит, — подтвердил Денис.

— Иначе не дала бы тебе это, — он поднял карточку, вертя в руках, рассматривая на свет. — Не просила бы помнить и ждать встречи. Иначе ты бы не пришёл ко мне, — и гадальщик снова перевёл взгляд на Дениса.

Смотрел долго, немигающе, чуть прищурив левый глаз.

— Да. Я для этого и пришёл, — поспешно ответил тот и неизвестно зачем прибавил, солгав. — Я хочу узнать, действительно ли она меня любит.

Гадальщик мягко улыбнулся. Он сидел практически

не двигаясь, не меняя позы. И только взгляд его был подвижен.

— Ты пришёл сюда не за этим, — с лёгким укором сказал он. — Ты знаешь, что она любит тебя. И ради тебя готова на многое. Но вот готов ли ты?

— Я? — переспросил Денис и улыбнулся по-дурацки.

— Да. Ты, Денис! Ведь это ты всё никак не можешь решиться, — слегка нахмурившись, гадальщик посмотрел на него ещё пристальнее. — Ты — не она.

— А откуда вы знаете как меня… — начал было Денис, но тут же вспомнил про надпись на обратной стороне фотокарточки: «Денису от Мехрабки». И красное сердечко вместо подписи. — Ах, да. Конечно.

— Так ты готов? — гадальщик прищурил глаза ещё сильнее. Между полусомкнутыми веками, они казались теперь почти совсем чёрными.

Денис потупился. Он шёл сюда для того, чтобы получить облегчение. И в глубине души готов был услышать те успокоительные глупости, которые вливают в уши молодым девушкам базарные гадалки, корыстно стремясь вытянуть из них побольше денег. Он ожидал слов утешения, слов поддержки, Напыщенных, но пустых фраз о счастье, будто бы ожидающем каждого. Он жаждал понимания и искал сострадания. Он ожидал здесь всего, чего угодно, кроме одного — этого тяжёлого, но неотвратимого для себя вопроса: готов ли он?

— К чему? — не поднимая глаз, пробормотал он, наконец.

— К тому, чтобы поступить по-мужски, — последовал строгий ответ.

На спине у Дениса выступил пот. В полутёмной, завешанной коврами комнате было душно. Он чувствовал, как крупные капли пота медленно скользят вниз, вдоль позвоночника.

— Но ведь вы мне не сказали. Вы совсем ничего не сказали, — начал он вновь, и в его голосе теперь звучала уже почти мольба.

— А я и не должен тебе ничего говорить. Ты сам это должен сказать. Сам. Сначала себе. Потом ей.

Гадальщик неторопливо пошарил в кармане штанов и, достав оттуда две костяные зары для игры в шеш-беш, мягко бросил их на столик. Раздался негромкий стук. Перекувырнувшись несколько раз, кубики замерли на отполированной поверхности.

— Шесть-ляр, — объявил он. — Редко кому выпадает такой камень. Он говорит, что всё в твоих руках.

— Я знаю, — ответил Денис.

Он не сводил взгляда с чёрных точек на костяных зарах — выпали две «шестёрки».

— Раз знаешь, то действуй. Чего же ты медлишь?

Денис поднял глаза на гадальщика:

— Но ведь. Но ведь вы совсем не гадаете.

— А зачем мне гадать с тобой. Гадание нужно женщинам. А ты мужчина. Мужчинам нужно слово. Гадать им стыдно.

Денису сделалось жутко. Ото всего сразу: от этих глубоких чёрных глаз, от спокойного размеренного голоса, от выпавших двух «шестёрок» на зарах, от мрачного полусвета глухой каморки. Захотелось выскочить из дома немедленно, уйти, убежать. Прочь отсюда! Подальше от этого человека, чьи короткие и тихие фразы полосуют его душу, словно бритвенные лезвия! Прочь!