Жизнь с моей сестрой Мадонной
Шрифт:
Приближался мой день рождения. У меня была работа, и я был вполне счастлив, курсируя между Лос-Анджелесом и Майами. Мне казалось, что вся моя горечь по отношению к Мадонне испарилась. Я устроил ужин в ресторане «Кара & И», потом отправился на вечеринку в «Сагаморе», которую для меня организовала Ингрид.
Она проводила здесь субботние вечера, так что согласилась устроить мою вечеринку, чтобы привлечь прессу. Ингрид сказала, что я могу пригласить двадцать человек, а она накроет нам три стола и обеспечит бесплатную водку.
Когда я пришел, за моими столами сидели пятнадцать незнакомцев. Я спросил у Ингрид,
Неожиданно во мне что-то щелкнуло. Может быть, я перенес на Ингрид свое отношение к Мадонне, но тогда я просто взбесился. Я выбежал из ресторана, и мои друзья последовали за мной.
К утру я немного успокоился. Я понял, что был слишком резок. Хотя теперь я опирался на собственные таланты, а не на имя сестры, я все еще был зол на нее. Каббала не помогла мне избавиться от моих демонов. Я до сих пор не мог простить Мадонну.
Я включил компьютер и увидел два письма — одно от Мадонны, второе от Ингрид. Ингрид злилась. Она писала, что хотела оказать мне услугу, а я ответил черной неблагодарностью. Она обвинила меня в чрезмерной самоуверенности. Отчасти она была права. Я действительно почувствовал собственную значимость — ведь я прекрасно понимал, что мое присутствие в «Сагаморе» в тот вечер привлечет в клуб журналистов. Но я был неправ. Не следовало взрываться и уходить из клуба. Я сразу же написал Ингрид письмо с извинениями.
Потом я прочел письмо от Мадонны. Она сурово отчитывала меня за инцидент в клубе, оценивая мое поведение по словам Ингрид. По большей части, она была права. Впрочем, Мадонна не ругала меня. Тон ее письма был довольно мягким. Она написала, чтобы напомнить: она по-прежнему считает меня наркоманом и алкоголиком и полагает, что мне необходима профессиональная помощь. Мадонна предлагала мне обратиться в реабилитационный центр и сообщала, что готова оплатить лечение. Я обдумал ее письмо, а потом серьезно и беспристрастно оценил собственное поведение. Я не считал себя ни алкоголиком, ни наркоманом, но понимал, что мне нужно решить ряд серьезных проблем, возникших, в частности, из-за моих отношений с Мадонной. Я согласился пройти курс лечения в клинике, расположенной в Майами. Мадонна заранее оплатила стоимость консультации у психиатра.
В центре у меня взяли анализ крови, а потом я несколько часов провел у психиатра. Мы говорили о моих отношениях с сестрой. Я объяснил доктору, что не считаю курс лечения в этом центре полезным для себя, поскольку не готов обсуждать проблемы моих отношений с Мадонной в группе. Психиатр попросил меня приехать в клинику позже, когда будут готовы результаты анализов.
Через четыре дня мы встретились вновь. Доктор сообщил, что ни анализ крови, ни наш разговор не подтверждают наличия у меня алкоголизма или наркомании. Он посоветовал пройти длительный курс психотерапии и посоветовал хорошего специалиста из Майами. С моего согласия он отправил текст своих рекомендаций Мадонне.
Мадонна ответила мгновенно. Она заявила врачу, что он не понимает, о чем говорит. Доктор прочел мне ее письмо: «Мой брат должен пройти курс лечения в реабилитационном центре. Этот вопрос не обсуждается».
— У вашей сестры проблема со стремлением к полному контролю, — заметил психиатр.
Судя по всему, ему позвонила и Ингрид
Доктор повторил свои рекомендации, основанные на результатах анализов и длительной беседы.
Я тоже получил электронное письмо от Мадонны, в котором она рассказала, что получила рекомендации психиатра и совершенно с ними не согласна. Она была рада, что я наконец-то
обратился за помощью, и оплатила несколько сеансов у психотерапевта. Несмотря на стремление Мадонны полностью контролировать мою жизнь, я понимал, что она проявляет доброту и щедрость, искренне желая мне помочь.
В январе 2007 года я начал дважды в неделю посещать психотерапевта. Мадонна согласилась оплатить определенное количество сеансов по 150 долларов за сеанс при условии, что терапевт будет отправлять ей отчеты о моем состоянии. С моего согласия терапевт стала раз в неделю отправлять Мадонне такие отчеты, хотя содержание наших бесед в них не разглашалось. Я хотел восстановить прежние отношения с Мадонной.
Мой психотерапевт написала Мадонне, что вполне согласна с психиатром реабилитационного центра. В углубленном курсе лечения я не нуждался.
Мадонна тут же прислала ей письмо, в котором снова заявляла, что она не понимает, о чем говорит, не может здраво оценить мое состояние, и вообще плохой специалист. Мадонна заявила доктору, что я умело манипулирую ею.
Мой доктор только порадовалась тому, что получила полное представление о моей сестре. Она сказала мне, что Мадонна от меня не отстанет, что мне нужно научиться с ней общаться и что она постарается мне в этом помочь. Впервые в жизни у меня появился человек, с которым я мог разговаривать честно и открыто. Вместе с доктором мы проанализировали мою жизнь. Я с удовольствием ходил на сеансы и чувствовал, что мне становится лучше. Я наконец-то сумел лицом к лицу встретиться со своими демонами, оценить свои сильные и слабые стороны. Я даже набрался смелости проанализировать их в этой книге.
В начале лета 2007 года я искал работу дизайнера. Я обратился к Мадонне с просьбой написать мне рекомендательное письмо, которое я мог бы использовать в своем резюме. Она ответила, что, пока я не пройду курс реабилитации, она ни за что не даст мне никаких рекомендаций.
Я сообщил ей, что мой врач считает, что мне не нужна реабилитация. Я хотел быть здоровым на собственных условиях, а не на условиях Мадонны. Я попытался объяснить ей, что реабилитация — это курс детоксикации. И это не панацея. Многим из тех, кто проходит реабилитацию без одновременного длительного курса психотерапии, приходится возвращаться в клинику снова и снова. Из ответа Мадонны мне стало ясно, что она либо ничего не поняла, либо не захотела понять. И я перестал рассчитывать на ее понимание и поддержку.
В конце июня я поехал в Траверс-Сити и провел две недели с отцом. Я помогал ему на винограднике. Мы впервые поговорили с ним, как друзья. Для этого должно было пройти немало времени.
Я сильно беспокоился об отце. Ему исполнилось уже семьдесят шесть лет, но он каждый день поднимается в шесть утра и работает по двенадцать часов в день. Причем занимается он тяжелым физическим трудом. Он создал несколько сортов вина и получил за них множество медалей. Мадонна дала ему денег на покупку виноградника, но я чувствовал, что ему нужна наша поддержка по продвижению своих вин.