Жизнь в аду

Лазарева Светлана

Я только опустил голову и молчал. Какой смысл им что-то говорить, если они не верят ни единому моему слову?

–Коля, давай вызовем полицию? – предложила кассирша, заставив сразу меня встрепенуться. Меньше всего я хотел, чтобы папа узнал о том, что я ворую. Я не знал, как он на это отреагирует, но ему точно не понравится то, что я мало того, что не принёс ему вовремя бутылку водки, так ещё угодил в полицейский участок. Мне было даже страшно себе представлять, что сделает со мной папа после того, как заберёт с полицейского участка. Я не мог этого допустить и понял, что надо срочно что-то предпринять. Уговаривать их отпустить меня, было бы глупо. Я должен был всё сделать сам. – Скорее всего, его родители даже не в курсе, что их сын ворует, – продолжала тем временем кассирша, даже не смотря на меня. – Вот как раз узнают, накажут его, как следует, чтобы ему неповадно было воровать в следующий раз.

–Да, – согласился с ней охранник. –

Можно так сделать, – и в этот момент ослабил хватку, и я тут же вырвался и бросился прочь из этого магазина.

Я бежал так быстро, как только мог, как будто боялся, что за мной гонятся, но за мной никто не гнался и я прекрасно об этом знал. Остановился я уже возле дома. Я перевёл дыхание и обернулся. Да, сзади меня никого не было! Этого и стоило ожидать. Я уже несколько раз попадался за кражей охранникам, но еще ни разу никто не хотел сдать меня полиции. Моё сердце бешено стучало от только что пережитого ужаса.

Я взглянул на часы и понял, что у меня осталось всего две минуты. Бежать ещё в какой-то магазин было бы глупо, да и времени не хватит. Даже если у меня получится сейчас купить папе водку, то он всё равно меня побьёт за то, что я опоздал. Так что смысла куда-то бежать не было.

Две минуты я просто так стоял возле дома, представляя себе, что сейчас будет. Моё сердце опять начал заполнять страх и ужас, но теперь перед папой. Мне было очень страшно вернуться домой с пустыми руками. Я точно знал, как папа на это отреагирует и что он со мной сделает. Я не хотел, чтобы он опять меня бил. Конечно, можно было бы убежать куда-нибудь подальше и больше никогда не возвращаться домой, но мне было некуда идти, и я пока не был готов к такому, хоть и часто думал об этом. Никого из родственников родителей я не знал. Даже их родителей. У моего папы родители давно умерли. Это мне рассказала мама, когда ещё была со мной. А вот родители мамы бросили её, когда она ещё была маленькой и всё своё детство она провела в детском доме. Наверно именно поэтому она меня так просто бросила и оставила на произвол судьбы. Других родственников у них, видимо, не было или они просто с ними не общались. И вот сейчас я был совершенно один, и мне некуда было идти. А оставаться один на улице я не хотел. Так у меня хотя бы был папа, хоть он и бил меня, но это лучше, чем бродить одному по улице не имея ни дома, ни крыши над головой и вообще не имея ровным счётом ничего! Поэтому мне приходилось просто терпеть такое отношение папы к себе.

Время уже истекло, и мне пора было возвращаться домой. Я глубоко вздохнул и двинулся к дому. Чем ближе я подходил к дому, тем тяжелее становились мои ноги, и тем сильнее мне хотелось убежать, как можно дальше от этого дома. В квартиру я зашёл, как можно тише, надеясь, что папа про меня уже забыл, и я смогу мимо него проскочить. Но у меня ничего не получилось. Да, я тихо закрыл дверь, как можно тише снял с себя куртку и повесил на крючок, но, как только я вышел из прихожей, я тут же увидел папу, который сидел на старом кресле и ждал меня. Он окинул меня взглядом и спросил:

–Ну? Принёс?

–Мне… – тихо начал мямлить я, не зная, как лучше сказать папе о том, что я вернулся с пустыми руками, чтобы он не слишком сильно злился на меня. – Мне… – снова начал я, но запнулся. Я буквально весь трясся от страха, губы мои дрожали, а на глаза опять выступили слёзы.

–Что «мне»? – не понял папа и поднялся с места. Он сделал шаг ко мне, а я наоборот испуганно шарахнулся от него. – Ты, что вернулся без водки? – догадался папа, и его лицо тут же скривилось в злой гримасе. – Ты может, не слышал, что я тебе сказал? Я тебе сказал с пустыми руками ко мне не возвращаться! И тогда может, ты мне объяснишь, зачем ты притащился сюда без моей водки?! – папа сделал ко мне очередной шаг, и я опять отпрянул от него, но уткнулся в стенку. Бежать мне больше было некуда, да от папы и не убежишь.

–Пап, я ни в чём не виноват! – наконец-то подал голос я. – Мне просто не продали её. Правда! Я даже просил их, но они не захотели мне её продавать. Папа, я…

–Закрой рот! – крикнул папа и начал снимать ремень.

–Папа, пожалуйста, не надо! Папа, я прошу, – начал упрашивать я, но папа тут же залепил мне сильную пощёчину. Я схватился за щеку, которая тут же запылала от боли и по моему лицу потекли горячие обжигающие слёзы.

Сквозь слёзы, затуманивающие мне глаза, я увидел, что папа уже снял ремень. Он схватил меня за ворот рубашки и, как какого-то щенка, потащил меня в сторону моей комнаты. Я даже не пытался вырываться, потому что знал, что это бессмысленно. Он всё равно меня не отпустит, и из-за этого только сильнее будет меня бить. В комнате он сразу швырнул меня на кровать. Деньги из моей руки высыпались на кровать. А я просто замер, ожидая первого удара. Как только пряжка ремня коснулась моей спины, я тут же вскрикнул от боли и дёрнулся. Папа что-то зло прорычал, и второй удар был ещё сильнее и больнее.

Я буквально вжался в кровать и крепко сжал зубы, еле сдерживаясь, чтобы снова не закричать от боли. По моим щекам не преставали течь слёзы. Ладонями я сжимал простыню, а мои мысли были лишь об одном: поскорее бы всё это закончилось. Но папа, понятное дело, моих мыслей не слышал, и он продолжал яростно бить меня, стараясь в каждый удар добавить как можно больше силы. После каждого удара папы моё лицо кривилось от боли, и, вот уже наверно после сотого удара или так показалось мне, я не выдержал и закричал, а потом просто зарыдал от боли. Но даже это не заставило папу остановиться, и он продолжал свою пытку. Остановился он только тогда, когда у меня уже даже не было сил кричать и плакать. Голос мой охрип, и я просто лежал на кровати, сжимая руками свою подушку, которую случайно нащупал руками, и тихо постанывал от боли. Я даже не знаю, сколько он бил меня. Мне казалось, что он бил меня часа два, но, понятное дело, что это было не так.

Надев свой ремень на джинсы, папа грубо отодвинул меня, сгрёб свои деньги и, даже не удосужившись проверить, как я, покинул мою комнату. Оставшись один, я некоторое время тихо лежал, уткнувшись носом в подушку и не решаясь двигаться. Услышав хлопок входной двери, я понял, что папа ушёл и хотел уже встать с кровати, но, стоило мне шевельнуться, как тут же боль пронзила всё моё тело, и я упал обратно на кровать. Больше я двигаться не решался, да у меня и не было сил. И тем более у меня сейчас не было сил думать о школе и делать уроки. Мой взгляд случайно упал на окно. За окном по-прежнему царила спокойная размеренная жизнь. Я слышал смех детей, весёлые голоса.… Всем было хорошо и, понятное дело, никто даже и не думал о каком-то мальчике, которому сейчас было очень плохо. Я был никому не нужен! По моим щекам опять потекли слезы. Я быстро отвернулся от окна и уткнулся носом в подушку. Я не мог ничего измениться, и плакать из-за этого было глупо. Ведь слезами горю, и правда, не поможешь. В моём случае горю никак не поможешь. Только если умереть, но мне хотелось жить. Я не хотел быть самоубийцей.

Весь вечер я пролежал на своей кровати, почти не двигаясь. Я слышал, как вернулся папа, как включил телевизор и как уселся на кресло, которое всегда скрипело, когда он на него садился. Теперь выходить из комнаты у меня вообще не было желания. Я просто лежал и слушал звуки телевизора и сам незаметно для себя уснул.

Глава 2 «Глоток свободы»

Проснулся я уже следующим утром от громких криков в квартире. Мне даже не надо было думать, с кем ссорится папа, потому что я точно знал, что он, как всегда, ссорится с соседом. Скорее всего, папа опять ночью шумел, а соседа всегда раздражал шум по ночам, и это было не странно. И вот он опять пришёл, чтобы сделать замечание папе, и папе это, понятное дело, не понравилось. Ему никогда не нравилось, когда ему делали замечания. И вот он сейчас кричал чуть ли ни на весь подъезд, пытаясь доказать, что он прав. Я тяжело вздохнул. Эти постоянные крики по утрам мне уже надоели, но я не мог ни успокоить отца, ни тем более соседа. Поэтому приходилось просто терпеть это.

Я медленно сел на кровати, слегка поморщившись от боли. Тело до сих пор болело от вчерашних побоев, но уже не так сильно, как вчера. Я кинул взгляд на окно. На улице уже светило солнце и, скорее всего, было уже около десяти часов утра. Взглянув на время, я в этом убедился. Значит, сейчас в школе шёл уже второй урок.

Единственный плюс папы в том, что он не был заморочен на учёбе. Ему было абсолютно всё равно, как я учусь и к какому уроку иду и хожу ли вообще в школу. Даже когда ему позвонила моя классная руководительница и пожаловалась на меня из-за моих плохих оценок, он сказал, что ему всё равно на это и что это моя жизнь и мне решать, как учиться. И это единственное, что мне в нём нравилось. Никто мне никогда не выносил мозги из-за прогулов и плохих оценок, хотя было бы лучше, если бы папа только из-за этого ругал меня и больше бы меня не трогал. Но зато я мог выспаться, когда мне это было нужно или когда я просто был неспособен сразу пойти в школу, как, например, сейчас. Проснись я раньше, я вряд ли смог бы пойти в школу. Но сейчас мне было гораздо лучше, и я был готов пойти на учёбу.

Стараясь не делать резких движений, чтобы опять не было больно, я поднялся с кровати. Переодеваться мне было не нужно, потому что я заснул прямо в уличной одежде, и я только немного поправил рубашку и штаны и пригладил волосы. После этого я прислушался, пытаясь понять, где находится папа. Крики уже стихли, и это означало, что папа вернулся в квартиру. Сталкиваться с ним я сейчас был не готов, но по звуку у меня не получилось определить, где он. И я, глубоко вздохнув, аккуратно приоткрыл дверь. Выглянув, я понял, что в зале папы нет. Я быстро выскочил из своей комнаты и направился к прихожей. Но, подходя к прихожей, я заметил стоящего там папу и тут же нырнул на кухню. Там я огляделся.