Жизнь в мелкий цветочек
Шрифт:
— Марта, а вы вообще людей любите?
— Дааа! Очень! — радостно отозвалась я.
— Да? А по вашим текстам не сказал бы.
— Я?! Я обожаю людей! — Помню, что аргументов у меня не было, и я начала озирать студию, как бы ища людей, которых можно поцеловать в животики для убедительности. Типа, ведите сюда ваших людей, и вы увидите! Как! Я! Их! Люблю!
Людей для опытов мне тогда не предоставили — откуда, там одни радийщики, — но это ощущение беспомощного энтузиазма я зафиксировала.
А вот теперь —
Косметолог немного перестаралась в попытках меня украсить, в результате я ходила с синяком на лбу. По такому случаю не смогла пойти в одно присутственное место, где регулярно показывают пожилых писателей. Я этими посещениями очень дорожу, но тут пришлось пропустить — ввиду моей крайней молодости они, кажется, ждут от меня чего-то экстравагантного. Не хотелось подтверждать их наихудшие подозрения, явившись побитой.
И я уже думала, что в этом месяце меня обнесли старенькими писателями. Но понадобилось поехать в издательство, и там, в очереди за деньгами, я встретила почти то, что надо. Элегантный весь, в черном пальто и тёмных очках, худой, как щепка, и ужасно попиленный. Давно выпавший из цепочки размножения — на мой вкус, но по самоощущению жених (ну то есть он сам о себе думает, что ещё ого-го). Густо пахнущий корицей — будто он ею пересыпается от моли.
— Я Дегтярёв. Писатель. Классик, — сообщил он. — Посмотрите обо мне в интернете.
— А я Марта.
Тут он решил, что мы уже стали достаточно близки, и снял очки. Под правым глазом обнаружился свежий роскошный бланш.
— Несчастный случай, — скупо объяснил он.
— Ай, да не переживайте, вот и у меня тут на лбу…
И вот мы сидим, два простых русских писателя — с синяками, и такая в этом глубокая литературная традиция проглядывает, что хоть сейчас бери гонорар и бегом к гастроному.
— Пришлите мне ссылку на ваши тексты, Марта.
— Да наберите в яндексе «Марта Кетро», что-то выплывет.
— Чёрт, я не запомню.
— В метро сегодня поедете кататься — посмотрите на карту.
— А, — он безнадёжно махнул рукой, — вечером всё равно напьюсь, напьюсь и забуду.
Ну и всё, меня в кассу позвали.
Но красиво, чёрт, красиво.
Но то зубр, а что же Молодые Писатели?
Для начала: МП бывает любого возраста. Молодость его в том, что он только начал писать и/или печататься. «И/или» — потому что не все такие чёртовы везунчики, которые едва взялись творить, как тут же их и публикуют. Иные по десять лет делают это в стол (под кровать, в тапок), прежде чем дорастут до книги.
Так что встречаются желчные, толстые и нетрезвые МП средних лет.
Бывают ложные МП, так называемые номенклатурные молодые писатели, которых призывают на официальные мероприятия, когда нужно предъявить президиуму творческую молодежь. На самом деле они уже давно зубры — но несколько иного жанра. Сейчас мы о подлинных образцах.
МП создан для текста, соответственно ничего не делает попусту: не общается, а собирает материал,
Вообще, любой МП равнодушно внимает профессору, но записывает каждое слово старушки, слесаря и гастарбайтера. А уж поймает аутентичную деревенскую бабку — всё, полный молескин словечек (многие давно описаны Далем, это не то).
МП уважает Мастеров — тех взрослых писателей, которые однажды похвалили его тексты: называет по имени-отчеству и всегда является на похороны, когда мэтру приходит пора дать дорогу молодым.
Других коллег МП вежливо презирает.
Чётко знает свою линейку в литературе: «Чехов-Булгаков-Я», «Бунин-Набоков-Я» или «Я и Достоевский». Почему так коротко? А больше нет никого, в литературе-то.
У МП полно мнений по всякому вопросу. Сам-то он считает, что у него полно мыслей, но на самом деле мысль у него одна — «написать об этом», а то, что слетает с языка, это Взвешенное Мнение. Разбудите его ночью и спросите, как обустроить Россию, сварить сталь 15ХСНД, принять роды и в чём смысл жизни, — он ответит. Не факт, что правильно, но идеи у него точно будут.
В быту? МП всегда сначала надевает брюки, а потом рубашку, носки в последнюю очередь. Это очень лёгкий способ его узнать — если писака бегает без штанов, но в носках, всё, не более чем жалкий журналист. Писатель до последнего останется босым (не знаю, почему, от Толстого разве, но замечено). Поэтому смотрите на пятки, коли грязные — оно.
Хотите увидеть человека, который действительноспрашивает после секса: «О чём ты сейчас думаешь?» — возьмите в постель МП. Обязательно спросит — либо ему это нужно для текста, либо в самом деле искренне интересуется, о чём вообще можно думать, если не формулировать впечатления от произошедшего.
Как подружиться? Если вам зачем-то нужно обольстить МП, прочтите его книгу, похвалите и возьмите автограф. Думаете, слишком просто? А вы заметили пункт «прочтите»? Ой не сахарок.
Как разговаривать? Аккуратно. У вас есть три гайки с бинтом.
Кидаем первую: назовите его писателем. Он может равнодушно кивнуть, поскромничать в духе «я только учусь» или взвизгнуть, что писатель это Толстой, а он литератор, автор, графоман, букашка какая-то.
Вторая гайка: «ваше творчество». Потренируйтесь перед зеркалом произносить эти слова, не подкрепляя интонацией и мимикой. Не ваше Творчество, не ваше «творциство», а просто — ваше творчество. Приготовьте носовой платок, скажите и поглядите, что будет. Может быть много гневных слюней, может — часовая лекция о его Творчестве, но в любом случае равнодушным не останется, а вы многое поймёте.