Жизнь в розовом свете
Шрифт:
В бледно-сиреневой воздушной сорочке, отделанной шелковым гипюром, звезда лежала на высоких подушках с распущенными по атласу кудрями и слушала перестук дождя на жестяном карнизе балкона. В дверь постучали и тут же, не дожидаясь разрешения, боком с подносом в руках в неё протиснулся Питер, исполнявший обязанности сиделки и доверенного лица.
Агнес достала градусник, посмотрела на противно дергающийся ртутный столбик и недовольно отбросила его на тумбочку.
— Завтра я буду петь.
— Ни в коем случае! — Питер установил на одеяле
Агнес отхлебнула горячее вино. — Мы похожи на супругов, засыпанных снежной лавиной в альпийском домике. Представляешь, сплошной снег и ни одного огонька на много километров вокруг.
— Только театр и касса с объявлением: «Билеты могут быть возвращены. В связи с болезнью Агнес Петти спектакль отменяется!!»
— Перестань! — Она разозлилась, уронив на кружево тягучую каплю меда. — Отмены не будет.
— У тебя плохо с горлом. Ты рискуешь потерять голос, — монотонно, словно заученный текст, произнес Питер, сдерживая себя изо всех сил. Ничто не действовало на Агнес столь целительно, как уговоры отдохнуть и расслабиться. А ему больше всего хотелось именно этого. Вместо того чтобы вскочить и сплясать канкан, демонстрируя боевую форму, Агнес тяжко вздохнула.
— Пару дней отлежишься и все будет в порядке, — сказал Питер, в тайне рассчитывая на то, что именно сегодня выпадет долгожданный случай: Агнес отменит спектакль и серьезно задумается о будущем.
Больная посмотрела на него мученическими, затравленными глазами.
— Пару дней за десять лет?! Не много же ты мне даешь, Пит. Я не идол, не каменная статуя — я слабая, уставшая женщина… Ты не заметил?
— Придумываешь новый имидж? Не стоит — ореол победительницы твой фирменный знак.
— Отвратительный, мерзкий Тихоня! Полагаешь, легко держаться на коне? Вкалывать, как одержимая, выдерживать столько лет бешеный галоп?
— Не-человечески трудно, дорогая. За все это, — Питер махнул головой, обозначив шикарные апартаменты, разбросанные на полу трубочки афиш, вещи, — за все это ты дорого платишь… — Он кисло улыбнулся одними уголками губ. — Агнес Петти не может позволить себе быть обыкновенной уставшей женщиной.
— Пит… — Агнес спрятала лицо в ладонях. — Кажется, кажется… Он заметил, как из-под пальцев с искристыми перстнями, блеснув в мягком свете лампы, скатилась алмазная слеза. Агнес умела эффектно рыдать, не размазывая грима. А в свете рампы её слезы искрились как настоящие драгоценности. Даже сейчас она плакала так, что не запеть волнующим бельканто и не обнять её было совершенно невозможно.
Питер не умел петь. Он осторожно притянул к себе Агнес. Поцелуй, настоящий любовный поцелуй, которого он ждал столько лет, наконец случился. А потом произошло то, что, тоже, вероятно, должно было случиться давным давно…
— Слава Богу! — одобрила Ди. — Честное слово, не понимаю, почему этот
— Вовсе не дурен! Нескладный Тихоня давно превратился в крепкого и весьма обаятельного мужчину. Питер Бруклин, между делом, закончил экономический факультет Университета, блеснул в чемпионатах тенниса. Девушкам он нравился своей основательностью и мужественной внешностью, словно несущей печать тайной любви. Женщина инстинктивно стремится завоевать победу над романтическим влюбленным, прочно принадлежащему другой. Он, правда, не слишком постился. Но все так — мимоходом, абсолютно несерьезно.
Только с Агнес Пит выглядел овечкой, очкастым слабаком, рохлей. Он не мог смириться, что женщина, которую он боготворит, платит ему деньги, а по праздникам выделяет за усердную работу надбавку. Согласись, Ди, такая форма отношений не на пользу высоким чувствам.
— И все же она снизошла к изнывающему от страсти парню. Попал, как говорится, под руку… Ах, у неё просто было кислое настроение.
— Да, Агнес не пропустила добычи. Она не сомневалась в безграничной преданности старого друга, но все же ришала укрепить позиции.
— А ты знаешь, милый, что по части фигуры не уступаешь голливудским красавчикам? — Агнес с любопытством оглядела лежавшего рядом с ней Пита. Да и в любви отнюдь не новичок. — Она усмехнулась. — Я-то воображала, что мой Тихоня чуть ли не девственник… И порой думала: «А что если… что если рядом с тобой, Агнешка, заколдованный принц — мужчина твоей мечты?» Ха! Наивная дурочка… — Она вскочила, набросила пеньюар и нервно зашагала по комнате. Из-под атласных туфелек разлетались валявшиеся на ковре рулоны афиш.
— Агни, все было так чудесно… — Пит растерянно сел, прикрываясь одеялом.
— Чудесно?! — Она бурно рассмеялась, достала из кармана висящего на стуле жакета Питера сигареты, щелкнула зажигалкой.
— Выбрось сигарету, Агнес, у тебя болит горло. — Питер торопливо натянул брюки. — И не шарь по чужим карманам.
— Что?! — Она демонстративно ощупала жакет Питера.
— Перестань! — Он отобрал свою вещь.
Агнес опешила: — Что ты там прячешь? А ну, исповедуйся, Тихоня!
— Дело в том… Дело в том, что Тина Паркер очень серьезная девушка… — Он неловко натянул рубашку и жилетет. — Тина пишет, как идет работа над дипломом. Женщина-экономист это… это трудно…
Агнес заломила руки и возвела к лепному потолку трагические глаза: Господи! Я всю жизнь плевала на любовь, думала — есть человек, для которого Агнешке Палоши всегда будет единственной! Женщина — экономист! — Она бурно расхохоталась.
— Агнес… — Питер зажмурился и напрягся, как перед первым прыжком с парашютной вышки. Сейчас он, наконец, скажет ей все. Что Агнешка Палоши была и останется для него единственной, что он любил и всегда будет любить только её — в здравии и болезни, в славе и нищите, победительницу или побежденную…