Жизнь в розовом свете
Шрифт:
— Но ведь он — летный офицер, Агнес. А ты мечтаешь о лесорубе. — Питер с напускным интересом листал журнал. — Здесь пишут, что в Югославии гастроли Агнес Петти прошли с триумфальным успехом.
— Вранье. — Агнес улыбнулась, который раз удивившись тому, как здорово они знали друг друга. Ее мысли действительно с неясной грустью возвращались к Нику. Мэр успел шепнуть, что офицер примчался в Сплит из Италии ради Агнес. Но встреча оказалась такой короткой. Странно: увидав высокого поджарого мужчину, его узкое лицо с туго обтянутыми смуглой кожей скулами, крупным носом и пристальным
— Пит, а ведь вчерашний летчик — король, — тихо сказала она.
— Знаю. Поэтому ты до сих пор помнишь о нем, дорогая. Женщины, особенно великие актрисы, обожают монархов в изгнании. Он показался тебе необыкновенным, очень значительным, правда?
— Зачем ты спрашиваешь? — вспыхнула Агнес. — Разве не может «Королева чардаша» встретить хоть одного взаправдашнего короля?..
— В самом деле, Эн, почему мы, дамы, так неравнодушны к короне? Король, принц… — звучит магически. А ведь, что, скажи на милость, такого уж привлекательного в принце Чарльзе? Бедняжка Диана! Это занудный тип ещё изменяет ей. По мнению американок, он разделил лавры самого несексуального из знаменитостей с Майклом Джексоном.
— Но ведь все женщины мира завидовали Диане, вставшей под венец с принцем, считая, что ей сказочно повезло. Миф, Ди, миф… Королей окружают мифы. Каждая девочка знает: мужчина в короне — благородный герой, символ самого лучшего, что может преподнести ей жизнь. Во всем виноваты сказки…
— Эта Агнес не из наивных Золушек. Ей скорее следовало бы увлечься финансовым воротилой, чем экс-монархом.
— Верно. Но вокруг Николоса витала слава героя. Его крошечное государство в Восточной Европе низвергло монархию после войны. Двадцатипятилетний Николос помогал в борьбе с фашистами и даже получил от советского правительства Орден Победы. А потом эмигрировал с женой в США, оттуда в Англию, где стал летчиком-истребителем. В момент встречи с Агнес Нику исполнилось сорок семь — он имел двоих сыновей и преподавал в летной школе.
— Зачем же он ей понадобился? — поджала губы Ди.
Эн развела руками: — Видишь ли, дорогая, должно же они были, наконец, влюбиться?
…Поезд остановился на станции у большого горного озера, затем ворвался в длинный тоннель — загрохотало, зашумело за окнами, на потолке мягко засветился синий фонарь… Дневной свет после тоннельного мрака показался особенно ярким тем более от того, что в разломе облаков появилось солнце.
— Мы словно вынырнули по ту сторону земного шара, — сказала Агнес. Цветы, солнце! У той бабки целая корзина роз… — Агнес пристально взглянула на него из-под нахмуренных бровей: — Ты запомнил?
— Сомневаешься! Лично прослежу, чтобы в твоей гримерной и спальне были только желтые. Знойная «Королева» меняет привязанности. — Пит озабоченно листал газету. — Здесь была целая колонка с твоим портретом.
— Я не этого ждала, Тихоня. — Агнес вырвала и отшвырнула прочь газету. —
Питер расхохотался: — Мастерица сочинять эффектные сцены! Ты ничего от меня не ждала, дорогая, — ничего… Увы. Весьма сожалею, Агнес… — Он встал, чтобы выйти в коридор.
Дверь с грохотом распахнулась. В ней стоял Ник, слегка запыхавшийся, растрепанный. Увидев Агнес, он просиял:
— Обшарил три вагона. Думал, что потерял вас.
Агнес молча поднялась, не в силах отвести взгляд от его лица. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.
— Где ваши чемоданы? — спросил летчик.
— Я возьму только один. Пит, будь добр, достань бежевый корфр с дорожными платьями. Думаю, шуба мне не пригодится.
— Когда ты вернешься? — спросил Питер, выполнив просьбу.
— Оплати в Берлине издержки. Придумай что-нибудь для журналистов. Я позвоню.
Она ушла вслед за несущим её чемодан офицером. Питер рухнул на мягкий диван и закрыл глаза. В опустевшем купе витал одуряюще пряный запах её духов.
Позже, вспоминая эти дни, Агнес поняла, что предчувствовала события, перевернувшие её жизнь. Появился Ник — и все понеслось кувырком. Рассудочная и осторожная, она теперь плыла по течению, блаженствуя от полной беспомощности и нежелания изменить что-либо. Агнес спешила наверстывать упущенное, брала реванш за годы безостановочного марафона.
В маленьком городке на юге Италии, где они сняли уединенный деревенский домик, принадлежавший некогда рыбацкой семье, было солнечно, тепло и удивительно спокойно. Здесь люди не оборачивались вслед актрисе и вряд ли когда-либо слышали о стране, престол которой принадлежал Николосу. Они были обычной парой заезжих путешественников — не слишком молодой и не настолько богатой, чтобы останавливаться в курортных отелях или, на худой конец, взяв напрокат автомобиль, наведываться вечерами в близлежащие ресторанчики.
Иностранцы редко покидали дом, где среди выбеленных стен гуляли вольные сквозняки, а босые ступни с наслаждением шлепали по холодным каменным плитам — ведь песок у моря чуть не плавился от жары. Крутой берег зарос колючим кустарником, а в темно-зеленом листве сада, обжигая взгляд, свесились оранжевые апельсины.
— Мы сошли с ума, — сказал через три дня Николас, глядя в потолок над кроватью, расчерченный темными деревянными балками.
— А мне больше не нужен ум, — приподнявшись на локте, Агнес заглянула в его лицо и снова почувствовала, как обрывается сердце. — Мне нужен ты.
— Я бы предпочел остаться здесь до конца своих дней. Лишь бы только не выпускать тебя из объятий.
— А престол, Николас Кораджич? Если народ вновь позовет своего государя?
— Я давно не думаю об этом, дорогая… Я — бывший король, бывший летчик, бывший отец и муж… Ведь я отрекся от семьи, Агнес. Раз я с тобой — я больше не могу оставаться с ними.
— Не беда, мальчики уже большие, они поймут. А Стефани мы выплатим щедрые отступные.
Ник покачал головой: — Я беден, Агнес. Кроме дома под Версдином и преподавательского жалованья у меня ничего нет. Имущество нашего рода конфисковано после войны.