Жизнь в сибирском городе
Шрифт:
Работал я в гараже, как и планировал, до конца июня, то есть до завершения университетского семестра. После увольнения с работы и получения зарплаты сразу поехал в родные места к родителям.
Постепенно втянулся в неторопливую поселковую жизнь. Помогал родителям по хозяйству. Часто ходил на берег Енисея, чтобы позагорать и поплавать. Вечера проводил со своей соседкой. Ходили, как обычно, в кино, по выходным дням посещали танцы, гуляли по улицам. Иногда просто беседовали, сидя на скамейке.
В конце июля, находясь по каким-то делам в центральной части посёлка, я случайно повстречал маму моего школьного друга Валеры Овсянникова. Она рассказала о своём сыне, я рассказал о себе. В конце разговора она спросила, не скучно ли мне в посёлке. Я ответил, что, конечно, немного присутствует такое ощущение. И тут вдруг неожиданно она высказала идею о том, чтобы мне временно поработать на лесокомбинате. Я задумался. А она сказала,
В отделе кадров мне предложили работу в порту. Там велась отгрузка подготовленных за осенне-зимний и весенний периоды пиломатериалов. Они предназначались в основном на экспорт. Пиломатериалы поставлялись во многие страны Европы и даже Африки. Они доставлялись туда сначала водным транспортом по Енисею и Северному морскому пути, а потом – дальше по адресам заказчиков. Я согласился. Мне предстояло работать посменно стропальщиком.
В тот же день меня оформили на работу, объяснили мои права и обязанности. Мастер проводил меня на объект, дал возможность понаблюдать за рабочим процессом, показал, что и как я должен делать. Со мной провели инструктаж по технике безопасности. После этого отправили отдыхать, сказали, что на следующий день планируется мой выход на работу.
На работу я пришёл заранее. Осмотрелся. Принял рабочее место. На причале ждали погрузки пакеты пиломатериалов, обвязанные в двух местах металлической лентой. Под ними были видны по две специальные поперечные подставки, изготовленные из бруса. Эти пакеты подвозились со склада на причал так называемыми пакетовозами. У них кабина водителя и двигатель, закреплённые на автомобильной раме, находилась наверху, а пакет – под рамой, между четырьмя стойками и колёсами на их концах. Пакет удерживался на специальных металлических захватах. Когда пакет доставлялся на причал, водители захваты несколько опускали и разводили в стороны. После этого пакетовоз уезжал, а пакет оставался на причале. Я ждал, когда заработает подъёмный кран. Это был большой портальный кран немецкого производства. Ганс, как его называли в порту. И вот он заработал. Крановщик навёл на крайний пакет пиломатериалов металлическую раму, подвешенную цепями на большой крюк. С неё свешивались два довольно толстых стропа, представлявших собой сделанные из растительных волокон канаты. Их надо было завести с разных сторон пакета. Я ухватился за один строп и поправил положение рамы. Затем забросил конец этого стропа под пакетом и перешёл на другую сторону. Там вытянул строп и зацепил его конец за крюк рамы. С находящимся на этой же стороне вторым стропом проделал то же самое. Только зацепил его на противоположной стороне. Поправив стропы, я дал крановщику команду рукой «вира», что означает «поднимай» или «вверх». Проследил, чтобы груз пошёл нормально. Портальный кран быстро, но осторожно доставил пакет на судно, где его принял стивидор, занимавшийся укладкой пакетов. Так повторялось в течение смены множество раз. Моя задача состояла в том, чтобы быстро ориентироваться, умело стропить, как тогда говорили, и правильно подавать команды крановщику. Кроме команды «вира» применялись команды «майна», что значит «опускай» или «вниз», а также «стоп». Последняя из этих команд делалась мною так: я быстро скрещивал руки перед собой на некотором расстоянии от груди.
У причала под погрузкой обычно стояло не одно судно. Поэтому стропальщики из разных бригад негласно соревновались друг с другом. Что касается меня, то я быстро втянулся в работу, исполнял свои обязанности не хуже других. Мой крановщик замечаний в мой адрес не высказывал. Никаких ЧП за время моей работы не случилось.
Один час в середине рабочей смены выделялся на отдых. В это время мы спешили в столовую, которая обслуживала нас на территории рейда. Там кормили за умеренную плату довольно сытно и вкусно. Запомнились великолепная окрошка, густой борщ, котлеты, гуляш с гарниром, ягодный морс, пышные булочки. Комплексный обед в первую смену стоил пятьдесят копеек. То же самое было с ужином во вторую смену. Проблем с питанием не возникало и ночью.
В конце августа закончился срок моей временной работы в порту. Я уволился с работы и получил в кассе достаточно высокую заработную плату. Довольный собой, с хорошим настроением я вскоре в очередной раз простился с посёлком Маклаково и выехал в город Томск, чтобы продолжить учёбу в университете. По приезде меня в родном деканате без проблем восстановили в статусе студента первого курса как вернувшегося из академического отпуска и сразу включили в список тех, кто должен был выехать на сельскохозяйственные работы.
12
Ещё один сентябрь в колхозе
Как и в прошедшем году, студенты младших курсов нашего факультета выезжали на сельскохозяйственные работы в Асиновский район Томской
Нашу сравнительно небольшую группу первокурсников разместили в отдельном доме. Там были прихожая с кухней и большая комната. В комнате, вдоль стены, делившей дом на две части, и ещё сбоку, были установлены сколоченные из досок нары, на которых нам предстояло спать. На них мы уложили матрасовки, набитые свежей соломой. Распределили места. Девушки, которых в группе было больше, устроились в глубине комнаты, а юноши – с краю, возле выхода в прихожую.
В прихожей мы завтракали, обедали, ужинали. Еду нам готовили свои повара. Их выделили из состава нашей группы. Девушки быстро приспособились, готовили неплохо. Им помогали советами и даже делом мамы, которые пару раз приезжали из Томска к своим дочерям. С продуктами проблем не было. Ими снабжал нас колхоз.
Работали мы в основном в рамках зерноуборочной кампании. Всё было неплохо организовано, шло своим чередом. Все виды работ мне, например, были до того знакомы, что ничто особенно не удивляло и не озадачивало. Иногда становилось даже скучно. Запомнился довольно прочно только один случай. Тогда меня и нескольких девушек отправили в поле, чтобы забрать остатки лежащего там зерна и доставить его на зерносушилку, находящуюся за пределами деревни. Поехали мы туда в тракторной тележке, которая была прицеплена к колёсному трактору. Трактором управлял деревенский паренёк лет четырнадцати. Он был явно любителем лихой езды. Но до поля мы доехали благополучно. Загрузили в тележку зерно и разместились в ней сами. Тракторист же, деловито осмотрев состояние доверенной ему техники и результаты погрузки, повёз нас в конечный пункт. При этом он решил, чтобы сэкономить время, укоротить путь. Поехал через ложбину, где, как он потом нам сообщил, ездил неоднократно. Спуск прошёл нормально, и предстояло преодолеть подъём. Выйдя на подъём, наш тракторист, как положено, нажал на газ. Трактор поначалу тянул неплохо, но, когда до выезда из ложбины оставалось совсем немного, запыхтел и заглох. Не хватило, скорее всего, мощности. Тележка всё-таки была загружена почти до предела. Да ещё мы в тележке. Что же происходило потом? Трактор с тележкой сначала медленно, а потом быстрее и быстрее стал катиться обратно вниз. Тормоза у трактора не сработали так, как следовало, потому что оказались неисправными. Через некоторое время тележка вильнула в сторону и под напором трактора стала крениться. Посыпалось зерно. Я спрыгнул с тележки и помог испугавшимся и растерявшимся девушкам быстро слезть на траву и отойти на некоторое расстояние. Тележка же кренилась всё больше, пока не оказалась совсем на боку. Трактор тоже завалился набок. Произошло то, что можно назвать аварией. Но, слава богу, никто серьёзно не пострадал. Обошлось. Некоторые из нас получили только лёгкие ушибы и ссадины.
Мы постояли некоторое время в стороне, посмотрели на печальную картину случившегося. А тракторист, осмотрев то, что произошло с его техникой, сказал нам, что нужна помощь, что сами ничего не сможем сделать. Однако на помощь можно надеяться только завтра утром.
Недолго думая, мы решили пойти на сушилку, до которой было уже не очень далеко, и там переждать тёмное время суток. Утро, как говорится, вечера мудренее.
Приближалась ночь. Девушек определили куда-то на ночлег. А я нашёл тёплое местечко на сушилке. Это бункер, куда ссыпалось просушенное зерно. Я зарылся в него и несколько часов если и не поспал по-настоящему, то подремал. Правда, к утру в бункере становилось всё менее комфортно, так как зерно постепенно остывало. Дошло до того, что я вынужден был оттуда выбраться. Однако вскоре рассвело, и спать уже не очень хотелось.
Утром за нами приехал трактор с тележкой. Это был более мощный трактор, но тоже колёсный. Им управлял уже другой тракторист. Мы сели в тележку и поехали на место вчерашней аварии. Там уже ничего из пострадавшей накануне техники не было: ни трактора, ни тележки. Была только помятая трава и зерно в ней. Мы долго собирали его, выбирая руками из травы. Собрали всё, что только можно было собрать. Затем отвезли зерно на склад и вернулись в общежитие.
После ужина обычно у большинства из нас было свободное время. Только повара суетились на кухне. Занимались обычно самообслуживанием. Беседовали. Устраивали какие-нибудь простенькие игры. Кроме того, время от времени старались как-то уединиться, чтобы написать письма или же что-нибудь почитать. У меня, например, с собой была популярная книга по философии, которую я время от времени листал и понемногу читал. Ребята и девчата подшучивали иногда по этому поводу надо мной, говорили, например, что это увлечение, скорее всего, не является случайным. Возможно, на их глазах рождается философ. Я отмахивался от этих ироничных шуток и всё-таки продолжал читать.