Жизнь в стиле С
Шрифт:
— Когда родится ребенок, проведете экспертизу на отцовство, — ответил адвокат.
— Но она уже проведена!
— Не знаю, как с точки зрения медицины, а с точки зрения юриспруденции, результат документом не является. Пока нет ребенка — нет претензий. По нашим законам обрюхатить бабу — не есть преступление перед законом.
— Но меня таскают по инстанциям, треплют нервы.
— Извините, уважаемый, от этого я избавить вас не могу.
Врачиха пустила вход тяжелую артиллерию: обратилась к знакомому из Политуправления Северного Флота.
— Я знаю: баба она дрянная, — болезненно хмурясь, сообщило руководство, — но знаю и другое: есть сигнал — на него надо отреагировать. Женись, Рощин, сделай милость.
— Только после письменного приказа командующего флотом, — дерзко ответил Андрей.
— Ступай, — небрежный жест указал на дверь, — и подумай хорошенько.
Думать было не о чем. Через два дня, Рощин отправлялся в поход.
Через семьдесят суток субмарина вернулась в порт приписки. Андрей вышел на берег, поискал в толпе встречающих ненавистное лицо, с удовольствием обнаружил отсутствие оного и отправился в офицерское общежитие. Там узнал новости: едва он исчез, беременность, не обретя логического завершения, внезапно рассосалась.
— Молодец, Рощин, устоял! С тебя магарыч! Накрывай поляну! — поздравляли Андрея сослуживцы.
Он накрыл, затем в изрядном подпитии навестил бывшую пассию. Покачиваясь, бросил в лицо:
— Ну, что получила Рощина, сука? На таких, как ты не женятся! Таких трахают по темным углам, зажмурив глаза от отвращения. Чувырла!
Трезвым он бы подобных слов не сказал. Трезвым бы пожалел дурочку-докторшу. Пьяным выдал все от забора до обеда, отомстил за месяцы терзаний и унижений.
— Да, я хотела тебя обмануть, — получил в ответ. — Ну, и что? Не вижу ничего плохого в своем поступке. Мы бы с тобой составили прекрасную пару. Ты — урод, я — чувырла, чем не семья?
— Я — не урод! — рявкнул Андрей.
— Уж, поверь. У тебя. Андрюшенька, не может быть детей. А такое бывает, когда природа не желает плодить убогих калек. Понятно?
Рощин поперхнулся матерной бранью. Даже замахнулся.
— Врешь! У меня могут быть дети!
— Нет! Анализ спермы показал: твои сперматозоиды практически утратили активность и не способны оплодотворить яйцеклетку. Ты бесплоден. Ты — пустоцвет, тупиковая ветка эволюции. На тебе твой род закончится, оборвется.
Три года спустя, устраивая в Москве дела с первым романом, Рощин, внезапно осмелев, откинув комплексы, переступил порог нужного заведения. Через месяц он ознакомился с приговором. Бывшая любовница соврала. У него могли быть дети. Вероятность того, что он оставит потомство составляла 1 %.
Андрей скомкал листок бумаги. 1 %! — это почти ноль!
— У вас редкая микрофлора, — посочувствовал врач. — Редкая и очень агрессивная. К тому же тонус сперматозоидов понижен. И противопоказания к…
Андрей кивнул, не слушая. Зачем знать, почему он не может иметь детей. Знание не исправит диагноз.
— Это излечимо?
— Нет.
— Но ведь один процент все же есть? Вдруг?
— Лучше не строить иллюзий. Чудес не бывает. Никакие «вдруг» вам не грозят.
…И все же, раз судьба от щедрот своих одарила одним процентом вероятности, может быть, он, убогий и сделал свое дело? Валя смотрела на брата с надеждой.
– Врачи сказали: не надо строить иллюзий, — буркнул Рощин. — Диагноз окончательный и обжалование не подлежит.
— Значит, Таня врет. Но зачем? Открывшись тебе, она здорово рискует.
Андрей процедил:
— Не знаю, зачем она меня обманывает. Не представляю, как она с загипсованной ногой в чужом доме встречалась с кем-то. Но из песни слов не выкинешь. Я не могу иметь детей и, следовательно, не мог ее забрюхатить.
— Что ты хочешь от меня? — Валентина Петровна старалась понять настроение брата. Наверное, впервые за много лет, ей не удавалось это сделать. Андрей был раздражен, взвинчен, раздосадован, но как-то спокойно, устало, без надрыва и гнева. Даже, казалось, без обиды. Странная реакция.
— По большому счету надо бы выгнать эту шалаву на улицу, но… — конец фразы проглотил тяжелый вздох.
— Что но?
— Я на ней женюсь.
— Зачем жениться на шалаве?
Андрей пожал плечами, повторил:
— Женюсь все равно.
Валентина Петровна покачала головой. Пока брат сам не поймет, что с ним происходит — приставать без толку. Будет отмахиваться от вопросов и советов, будет отвечать короткими незначительными фразами, будет смотреть скучающе и терпеливо, и думать о своем. Упрямец! Андрей всегда, еще с детства, принимал решения только сам. Ругай — не ругай, проси — не проси, читай нотации хоть лопни, все равно поступит по-своему.
— Как знаешь.
— Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, — выдал привычный рецепт.
— Если ты уверен, зачем пожаловал? Не в гости же.
— Не в гости, — признался Андрей. — Я хотел подослать тебя к Таниной соседке.
— Зачем?
— Расспроси о Тане. Я ведь о ней в сущности ничего не знаю.
— Как ты себе это представляешь?
— Сходи в гости, поболтай о том, о сем, выясни, есть ли у Тани любовник. Не в лоб, а так, между прочим. Не заметно.
Валентина Петровна кивнула. Услышав новости, она, без просьбы брата, сразу собралась встретиться с Валерий Ивановной.
Та охотно согласилась и пригласила к себе домой.
— Это те самые куклы? — В квартире Таниной соседки повсюду: на шкафах, стенах, в серванте стояли, сидели, висели наряженных в пух и прах Барби. Каждая — хороша неимоверно. В каждой — изюминка, особенность, какой-то игривый, неуловимый свет. Самое удивительное — пластиковые близняшки, казались настоящими женщинами. Изящные позы, томные взгляды, кокетливые улыбки — все было, как в жизни. Только короткие руки придавали миниатюрным созданиям искусственность. — Какая красота!