Жизнь в трех эпохах
Шрифт:
Над всеми подобными вещами можно, конечно, смеяться — «нам бы ваши заботы». Но боюсь, что за абсурдными и анекдотическими случаями можно проглядеть главное: в Америке, как, вероятно, нигде в мире, проявляется забота о том, чтобы не ущемить права и интересы личности, даже если это иногда идет во вред интересам общества. Особенно это касается заботы о личности обездоленной, ущемленной, «обиженной Богом», и вполне естественно, что такая забота распространяется и на обездоленные группы общества. Отсюда — и специальные покаты на тротуарах во всех без исключения городах, чтобы можно было легко спускаться на инвалидных колясках, и соответствующие ступеньки на всех автобусах, и приспособления для инвалидов в общественных туалетах; отсюда и льготы для расовых меньшинств при поступлении на работу и в университет; отсюда и «политическая корректность», смысл которой в том, чтобы личность или группа, которые изначально лишены привилегий, поставлены уже при старте в неравные условия в силу природных или исторических причин, не ощущали себя обиженными, презираемыми, третьесортными. Отсюда, кстати, и welfare, система социального вспомоществования, иногда действительно противоречащая здравому смыслу (например, когда юная негритянка начинает
Здесь, конечно, я уже коснулся проблемы явно неразрешимой, по крайней мере в нашу эпоху, — проблемы социальной и философской: как пройти между Сциллой и Харибдой, избежать обеих крайностей — и давящего личность коллективизма, который под лозунгом примата интересов общества чаще всего вырождается в деспотизм верхов и рабский конформизм низов, и «разгула свободы», когда во имя прав и интересов индивида поощряется такая моральная атмосфера, при которой «все дозволено», предоставляется простор всем, даже самым низменным, инстинктам и страстям человеческим. От решения этой дилеммы далеки еще все страны, не исключая, разумеется, и Соединенные Штаты. Там вообще намешано все: я иногда думаю, что в Америке вообще сконцентрировано все лучшее и все худшее, что есть в мире, в обществе, в человеческой природе.
В целом я люблю Америку и американцев. Это признание вряд ли выглядит в сегодняшней России «политически корректным», но это так. Отчасти, может быть, это идет еще с детства: для меня, как и для многих московских мальчишек того поколения, первыми иностранными словами, наверное, были «форд», «линкольн», «паккард», а Америка воплощала все передовое, технически развитое, динамичное. Потом — тот факт, что американцы спасли меня от голода в сорок втором году. Но главное — то, что я прожил в Америке фактически несколько лет (за последние десять лет я побывал там двадцать раз, из них семь раз подолгу) и, как мне кажется, неплохо узнал эту страну. Я побывал в двадцати четырех штатах, выступал с лекциями в двадцати трех университетах, в том числе вел регулярные курсы в Принстоне, Нью-Йоркском университете, Американском университете, университете Хофстра. Многое в Америке мне не нравится, но минусы, безусловно, перекрываются плюсами.
Начать даже с внешних, бытовых вещей. Американцы, я думаю, самый вежливый и чистоплотный народ, а это уже немало для повседневного общения. Когда я преподавал в Американском университете в Вашингтоне, я от метро ездил до места работы на университетском автобусе вместе со студентами и не помню случая, когда студент, выходя из автобуса, не сказал бы водителю «thank you», а водитель-негр не ответил бы «take саге» либо «have a nice day». Везде, где бы я ни работал, сколько раз в течение дня встретишь сослуживца, столько раз он тебе улыбнется и скажет «хай». Люди случайно толкнут друг друга на улице — каждый улыбнется и извинится. Вежливость обслуживающего персонала, начиная от продавцов и клерков в учреждениях, по нашим меркам необыкновенная (я не говорю о Нью-Йорке, там в этом смысле дело хуже, но это вообще особый мир, иная планета). Эта всеобщая приветливость и доброжелательность создают атмосферу, в которой легко и приятно дышать. Уверен, что многие мои соотечественники, услышав такое мнение, презрительно фыркнули бы: знаем, мол, цену этим фальшивым белозубым улыбкам, этим непременным дежурным ответам «файн» на вопрос «как дела?»; все это наиграно и заучено, сплошное лицемерие, на самом деле каждый думает только о себе и своем бизнесе, общительность чисто формальная и т. д, и т. и. Какая-то доля истины в этом есть; на самом деле американцу, как, впрочем, и любому другому человеку, не так уж важно твое состояние и самочувствие, и обязательный обмен приветливыми репликами в значительной мере имеет ритуальный характер. И все же, согласитесь, легче вращаться среди вежливых, улыбающихся и приветливых людей, даже если ты не принимаешь их слова за чистую монету, чем среди угрюмых и грубых, вечно жалующихся или делающих один другому замечания (кстати, я заметил, что никто не делает друг другу замечания так часто и охотно, как русские). Да, в Америке не принято «открывать душу», пространно обсуждать с малознакомыми людьми личные проблемы, вообще интересоваться жизнью и трудностями другого человека, но в этом проявляется не только и не столько равнодушие и черствость, как полагает большинство живущих в Штатах русских, сколько тщательно оберегаемая «прайвеси», свой частный мир, в который не хочется допускать чужих, равно как и нежелание показаться бестактным и назойливым, нарушая «прайвеси» другой личности. Это — возможно, гипертрофированное и иногда чрезмерное уважение к частной жизни. В то же время американцы ничуть не менее отзывчивы и участливы, чем любой другой народ, в случаях, когда требуется их помощь.
При всей своей тщательно оберегаемой внутренней автономности американцы ухитряются быть крайне общительными, даже, на мой взгляд, чересчур экспансивными, многословными и громкоголосыми в изъявлении своих добрых чувств, своей радости (иногда не вполне натуральной, явно преувеличенной) от общения с вами.
Они излучают благожелательность, добродушие и оптимизм. Человеческое общение в Америке, вопреки довольно распространенному мнению, имеет более широкий размах, чем где бы то ни было; количество всевозможных добровольных ассоциаций, «кружков по интересам» просто невообразимо. Когда я преподавал в университете Хофстра на Лонг-Айленде, я жил в домике отставного профессора и его жены; дважды в месяц они с группой друзей и знакомых, числом около двадцати человек, собирались по очереди дома у кого-либо из этой неформальной группы для обсуждения заранее намеченной книги, отобранной путем голосования, — и это, оказывается, продолжалось в течение двадцати лет! Я узнал, что это весьма распространенная форма общения в Америке; обсуждались книги как художественные, так и общественно-политического характера. Вообще американская интеллигенция читает довольно много, в книжных магазинах всегда полно людей, количество ежегодно публикуемых книг и журналов способно потрясти воображение. Велик интерес к искусству, к симфонической музыке, живописи;
По складу моей натуры мне импонирует деловитость и пунктуальность американцев, их непревзойденная обязательность. Конечно, когда после знакомства и короткого разговора вам говорят дежурную фразу «Мы с вами должны как-нибудь встретиться и пообедать», это в девяти случаях из десяти ничего не значит, никакого ленча не будет. Но уж если договариваются, а обычно это звучит так: «В четверг на будущей неделе, в семь часов» — не стоит даже перезваниваться и уточнять, встреча состоится обязательно. В Америке вообще невозможно жить без книжки-ежедневника, в которой надо все встречи разметить за две недели вперед (что немыслимо для русской натуры, привыкшей к импровизированным встречам). Опозданий практически не бывает, никогда никого не приходится ждать. С другой стороны, мне такого рода встречи (непременно за обедом или ужином, американцы вообще без еды не общаются) часто бывали в тягость: именно в тот момент, когда подают великолепный бифштекс или рыбу-меч, задают вопрос о политике Ельцина, и все удовольствие от еды теряется.
В России, по моим наблюдениям, распространены два мифа об Америке. Первый: «американцы и русские близки по духу и весьма схожи». В действительности русские и американцы по своему менталитету, образу мыслей и отношению к жизни совершенно не похожи друг на друга, и данный миф, вероятно, обязан своим происхождением тому факту, что Россия и Америка схожи по размерам территории и численности населения, а также по некоторым эпизодам истории (например, открытие Сибири у нас, Дальнего Запада — у них).
Интересно, что американцы не считают русских совершенно чуждыми, непонятными людьми в человеческом плане, как, скажем, китайцев или японцев. Один американский бизнесмен, имевший дело и с русскими, и с китайцами, говорил: «Что думает китаец — нам понять невозможно. Но делать бизнес с китайцами несравненно легче; их деловитость, обязательность, честность и дисциплинированность — это такой контраст по сравнению с русскими!» Почти все американские деловые люди говорят, что вести бизнес в России — сущее мучение. Тем не менее доброжелательное отношение к русским в человеческом плане сохраняется, несмотря ни на что, и почвы для русофобии в Америке нет. Оба народа далеки друг от друга, но вполне совместимы.
Миф второй: «американцы относятся к России с неприязнью, недоверием и опаской». На самом деле это справедливо только для их отношения к российской власти, Кремлю, вообще к Москве в широком политическом смысле. Что же касается русского народа, то отношение к нему, за редкими исключениями, вполне теплое и доброжелательное. Американцы в целом мало знают о России, так же, впрочем, как и обо всех вообще зарубежных странах, и мало ею интересуются. Однако даже малообразованные люди сочувствуют России, удивляются, почему так плачевно обстоят дела в стране с такими огромными природными богатствами. О русских знают как о народе, давшем миру великие творения искусства, замечательные достижения в сфере культуры, науки. Широко известны советские свершения в космической области. Все образованные люди высоко ценят русскую культуру, знакомы (хотя часто лишь понаслышке) с такими именами, как Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов, Набоков, Бродский, Солженицын, Сахаров, Чайковский, Мусоргский, Шостакович, Репин, Шагал, Шаляпин, Нуриев и др. Прежний страх перед Россией, вызванный угрозой атомной войны в советские времена, уже исчез. Какие-либо исторические предубеждения в отношении России отсутствуют. Масса бывших советских евреев, переселившихся в Америку, при весьма критическом отношении к нынешней российской власти все же способствует распространению знаний о России и укреплению доброжелательного отношения к нашей стране.
Мне было легко войти в американское общество, гораздо проще, чем в европейское. Это не значит, что у меня есть основания обижаться на европейцев, отношение ко мне там было прекрасное; например, в 1993 году я три месяца проработал в Англии по приглашению Лондонской школы экономики, и от Англии и англичан у меня осталось самое лучшее воспоминание. И все же что-то там другое, иностранцы — чужие, чувствуется некий барьер. Видимо, это объясняется тем, что в Европе — древние нации с давно и прочно укоренившейся, четко очерченной, в высшей степени самобытной идентичностью, на почве которой закрепился этнический национализм, всегда отгораживающийся от «чужих». Дихотомия «мы — они», сохранившаяся с незапамятных времен, так и не исчезла. В Америке нация молодая и разноплеменная, подлинные корни имеются только у индейцев, люди всех рас и наций продолжают прибывать отовсюду, стопроцентные во всех отношениях американцы говорят с акцентом, в том числе всемирно известные люди, такие как Киссинджер или Сорос. Нация иммигрантов, в которой никто не может быть чужим именно потому, что нет четкого понятия «свой». Мой сын, работающий в Российском Библейском обществе, побывал в Соединенных Штатах в командировке после посещения Европы и, не сговариваясь со мной, убежденно заявил, что для жителя России лучшее место за границей в смысле как работы, так и общения — Америка. Это же я слышал и от других людей. Насчет условий для работы и говорить нечего, тут с Америкой, конечно, ни одна страна не идет в сравнение: неимоверные возможности в смысле обилия информации и любых материалов, масштаба профессионального общения, количества научных центров, постоянно устраивающих обмен мнениями. Но и в плане чисто человеческого общения здесь гораздо проще, чем, по моему мнению, в других странах — разумеется, при условии отказа от предвзятости, от стереотипов, способности и желания понять душу нации. К сожалению, именно этого, по моим наблюдениям, и не хватает большинству наших соотечественников, живущих в Америке или просто приезжающих туда на какое-то время. Сколько раз мне приходилось слышать от людей, уже прочно обосновавшихся в Штатах и имеющих неплохую работу, презрительные, уничижительные отзывы об этой стране и ее жителях! Как правило, это либо результат непонимания или нежелания понять особенности американского менталитета, традиций, принятых правил поведения, либо проявление национального чванства, глубокой убежденности априори в том, что вот мы, русские, по своей сути лучше, добрее, душевнее и умнее всех остальных. Я уж и не говорю о многих наших известных политиках и ученых, которые, с одной стороны, готовы ездить в Америку каждый год по нескольку раз и мчатся туда по первому приглашению, рады-радешеньки отдать своих детей на учебу в американские колледжи, а с другой стороны, считают хорошим тоном всячески «поливать» эту страну и публично, и в частной беседе.