Жизнь в зеленом цвете - 4
Шрифт:
– Что Вы видели?
– набросилась Трелони на Гарри, как стервятник на свежий труп.
– Что это было, Поттер? Предзнаменование? Призрак? Что Вы видели?
Гарри посмотрел на Трелони сожалеюще, как психически здоровый на неизлечимого шизофреника.
– У меня очень болит голова. Мне нужно в больничное крыло, - с этими словами Гарри встал с пола, на котором почему-то лежал, и схватился за сумку. Его шатнуло, но он сумел не упасть.
– Вы хватались за шрам!
– вскричала профессор Трелони.
– Катались по полу и с криком хватались за шрам! Не темните, Поттер, у меня есть опыт в таких
– Ничего не хочу видеть, кроме лекарства от головной боли, - резко оборвал её Гарри. Забини, поднявшись с колен, небрежно отряхивал мантию.
Профессор Трелони была безмерно разочарована.
Остаток урока Гарри провёл на подоконнике перед кабинетом Истории Магии, дожидаясь начала занятия; к мадам Помфри он не пошёл, хотя шрам продолжало ломить вовсю. Эта боль была не из тех, в которые можно было посвящать посторонних. Гарри планировал, если шрам к тому времени не успокоится сам, сварить себе вечером обезболивающее зелье. До тех пор вполне можно было потерпеть. Впрочем, спустя полчаса боль приутихла, и Гарри уверен был, что всё пройдёт к обеду.
На Историю Магии он не попал. За ним пришёл самолично Дамблдор; видевшие это слизеринцы зашушукались.
– Гарри, мальчик мой… до меня дошли слухи, что сегодня на Прорицании с тобой случилась необычная вещь….
– Дамблдор стоял, переплетя длинные пальцы, и по обыкновению улыбался.
Гарри сидел на подоконнике, обхватив руки коленями, и не испытывал ни малейшего желания идти куда-то.
– Ничего особенного, - попробовал он откреститься (как знать, вдруг опять чаем угощать начнут).
– Не стоит Вашего беспокойства, сэр.
– Ты стоишь любого беспокойства, Гарри, - покачал головой Дамблдор.
– Пойдем. Нам нужно поговорить.
Слезая с подоконника, Гарри подавил сильнейшее искушение предупредить заранее, что ничего не будет есть или пить.
Директора и директрисы Хогвартса на портретах мирно спали, и Гарри это понравилось - он не любил, когда они начинали бурчать со стен о том, как плохо он воспитан. Это раздражало. Фоукс подлетел к Гарри, стоило тому ступить в кабинет, и сел ему на плечо. Гарри погладил феникса по шелковистой голове, вызвав этим жестом целый каскад довольного курлыканья.
– Мы с тобой одной крови - ты и я, - тихонько шепнул Гарри. Фоукс согласно кивнул.
– Знаешь, Гарри, - подал голос Дамблдор, - иногда у меня возникает такое ощущение, которое, я уверен, знакомо и тебе - как будто моя голова лопается от переизбытка мыслей и воспоминаний.
Гарри кивнул, ожидая продолжения.
– В подобные моменты, - продолжал Дамблдор, - мне на помощь приходит мыслеслив. Нужно просто выцедить мысли из головы, перелить их в раковину и вернуться к ним в свободное время. Понимаешь, в такой форме легче прослеживаются связи, аналогии.
– Мыслеслив?
– Вот он, - Дамблдор подошёл к неприметному чёрному шкафчику и вынул оттуда нечто, озарившее всю комнату серебристо-белым сиянием.
Это была небольшая каменная раковина, испещренная по краям руническими письменами, которые Гарри, к своему стыду и досаде, прочесть не смог.
– Загляни внутрь, Гарри, - доброжелательно посоветовал Дамблдор.
Гарри недоверчиво покосился на директора и наклонился ближе к серебристой поверхности. Ничего толком он не мог там разглядеть и склонялся всё ниже и ниже, стараясь различить что-нибудь определённое в неясных маленьких силуэтах, пока наконец не коснулся клубящихся в раковине мыслей Дамблдора кончиком носа. Кабинет содрогнулся, Гарри швырнуло головой вперёд - но не ударило о каменное дно, а стало затягивать куда-то.
Он неожиданно обнаружил себя, ещё не вполне пришедшего в порядок после серебристого водоворота, на какой-то скамье. Больших размеров зал, не походивший ничем на один из хогвартских, был заполнен скамьями, стоявшими амфитеатром, в центре было довольно широкое пустое пространство. Точно посредине находилось пустое кресло с цепями на подлокотниках, чтобы приковывать того, кто туда сядет. Вполне тривиальные, в отличие от кресла, скамьи были забиты народом. Слева и справа от Гарри было по Альбусу Дамблдору.
Один Дамблдор был значительно моложе того, который предложил Гарри заглянуть в мыслеслив - по крайней мере, борода у него была раза в полтора короче. Так же, как и прочие люди на скамьях, он сосредоточенно смотрел на дверь в углу зала, не обратив ни малейшего внимания на свалившегося с неба Гарри. Второй Дамблдор был точно таким, каким Гарри видел его полминуты назад.
– Сэр, что происходит?
– Гарри старательно сдерживал обвиняющие нотки в голосе.
– Ты в моих воспоминаниях, Гарри, - ответствовал правый Дамблдор - в то время как левый не замечал ничего.
– Я хотел бы, чтобы ты видел их.
– Зачем?
– Знания - великая сила, Гарри.
Интересно, что будет, если его стошнит, пока он в чужих воспоминаниях?
– Смотри внимательно, Гарри.
Дверь в углу зала открылась, и Гарри приготовился смотреть, раз уж ничего другого ему не оставалось.
Он видел суд над Игорем Каркаровым, сдавшим с потрохами всех, кого только мог. Даже Северуса Снейпа.
Он видел суд над Людо Бегменом.
Он видел суд над Беллактрикс Лестрейндж, Рудольфусом Лестрейнджем и Барти Краучем-младшим.
Ему было противно.
Беспомощность тех, кто недавно был почти всесилен - и радостная, неразборчивая жестокость тех, кто из жертвы стал полноправным охотником. Слёзы сына, которого отец отправляет в ад во имя справедливости. Кровожадность тех, кто называл себя сторонниками Света. Бешеные вопли толпы, аплодирующей дементорам, и хмурые обещающие реванш оскалы осуждённых. Желание отомстить, и отомстить насколько можно жестоко, ненависть, злость, сумасшедшее напряжение витали под потолком зала-воспоминания.